Рецензии Андрея Петрова на спектакли Северодвинского драмтеатра

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Анастас Кичик

В программке помещено предупреждение: «Внимание, громкий звук». Жанр спектакля режиссера и автора инсценировки Анастаса Кичика «Капитанская дочка» обозначен как «электро-площадной нуар по мотивам повести Пушкина». У порталов на подставках электрогитары. На сцене наклонный помост, активно задействован сценический круг, частично раскрыта оркестровая яма, из которой время от времени неожиданно для публики будут появляться некоторые персонажи (художник-постановщик – Елизавета Ягуд).
«Нуар» переводится на русский язык как «черный», и действительно черный цвет преобладает в костюмах: черные тужурки, пальто, плащи, однако белые блузки и рубашки, классика – белый верх, черный низ. У капитанской дочки Маши Мироновой наоборот: черная блузка, белая юбка. В цветное одеты родители Гринева, оренбургский генерал, Василиса Егоровна, во втором действии у Пугачева, как и положено, появится красный кафтан.
Нуар как жанр предполагает атмосферу пессимизма, недоверия, разочарования, в центре внимания – криминал. Казалось бы, какое отношение ко всему этому имеет пушкинская повесть? Да, самое прямое. Вспомним хотя бы ужасающую пророческую фразу: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Свою лепту в создание нуаровой атмосферы на подмостках вносят художник по свету Станислав Костарев, художник видеоконтента и звукорежиссёр Константин Кислов.
Конечно же, в спектакле много музыки, которая, как и обещано, звучит громко, с применением электрогитар, на которых играют авторы музыкальных композиций Иван Бунин (лидер группы «БунинЪ») и Павел Митякин (актер театра и по совместительству бас-гитарист всё той же музыкальной группы), чаще всего во время представления они стоят с гитарами у порталов, иногда покидая свой пост для исполнения ролей: Павел Митякин играет Швабрина, Иван Бунин – Зурина и еще несколько эпизодических персонажей. В зале на причудливом музыкальном инструменте – ханге священнодействует Николай Дадакин, который является аранжировщиком песен.
Вокальные партии музыкантам помогают исполнять солисты – Анна Венгерович (она же играет роль Василисы Егоровны) и Павел Варенцов (исполнитель ролей Ивана Кузьмича, Хлопуши и нескольких эпизодических) – и хор (хормейстер Татьяна Ваганова), который активно участвует в многочисленных массовых сценах. А поют в спектакле эпиграфы к главам повести Пушкина, это чаще всего народные песни или фрагменты из произведений драматурга 18 века Якова Княжнина, так, в начале представления многократно навязчиво повторяется фраза из эпиграфа к первой главе: «Да кто его отец?». А в финале исполняется песня Егора Летова с повторяющейся рефреном фразой: «И времени больше не будет».
Эпиграф ко всей повести: «Береги честь смолоду» проецируется на небольшой экран над сценой, эту надпись можно увидеть и до начала представления. Затем на этом экране будут появляться названия глав, обозначения места действия, некоторые ключевые слова. Например, говорит герой: «Тоска взяла меня», и высвечивается слово «Тоска».
Почти все персонажи выходят их хора, потом в него же возвращаются – действо-то площадное, открытое, громкое, условно-игровое. Хор не только поет, но и демонстрирует пластические композиции, соответствующие происходящему на сцене (хореограф Юлия Калиберда).
Не из хора – главный герой Петр Гринев (достойно справляется с этой сложной ролью молодой актер Артем Нечаев, начинающий свой второй сезон профессионального служения в театре), он всегда на сцене (ну, или почти всегда), от его имени ведется повествование, собственно так и у Пушкина, всё показано именно его глазами, всему дается именно его оценка.
К слову, не согласимся, что спектакль поставлен по мотивам пушкинской повести, как это указано в программке, всё в нем вполне соответствует слову и духу первоисточника. Разве только можно отметить такое отступление от повести: в спектакле почему-то прерывает дуэль Гринева и Швабрина не Савельич, а Маша Миронова. Уж не для того ли, чтобы усугубить и без того пессимистическое восприятие мира этой героини, какой ее играет Елена Михайлова. Как мы уже отмечали, в хоре героиня выделяется зеркальностью одеяния по сравнению с другими хористами.
Не из хора родители Гринева – Андрей Петрович (Олег Александров) и Авдотья Васильевна (Валентина Иргизнова), не из хора же верный слуга и наставник главного героя Савельич (Владимир Кулаков), ну и, конечно, главный возмутитель спокойствия – отчаянный бунтарь Емельян Пугачев, исполнитель этой роли Михаил Быстров не стремится добиться портретного сходства с легендарной исторической личностью (так, ожидаемой бороды не обнаружится), но старается точно воспроизвести специфику его непростого характера.
Обращают на себя внимание колоритные режиссерские придумки, призванные подчеркнуть смысловые нюансы произведения, раскрыть подспудный пушкинский юмор. Так, выдача денег для погашения долга Зурину оборачивается комическим перформансом: Савельич раскрывает неисчислимое количество свертков и сверточков, пока не добирается до купюр – в прижимостости и в осторожности этому герою не отказать. В самом что ни на есть нуаровом духе оживает на подмостках тревожный пророческий сон Петруши Гринева, в котором задействован страшный мужик с топором. Василису Егоровну Миронову мы застаем за починкой часов, на ее глаз водружена специальная лупа, которую используют часовщики. Интересно, что «время» оказывается во власти этой энергичной предприимчивой женщины. Эти самые часы будут выставлены на стол во время званого обеда, а потом их растащат разбойники-бунтовщики. Забавно обыгрывается вечное присловье Ивана Кузьмича Миронова «А слышь ты…».
Швабрин, знакомясь с Гриневым, говорит по-французски, а переводит его речь для публики высунувшаяся из оркестровой ямы девка Палашка (Мария Худойкулова). После эффектно поставленной сцены дуэли (постановщик боя на шпагах – Джамбулат Багов) начинается беготня, суета, мельтешение, участники массовки растягивают белые полотнища, напоминающие бинты, эти бинты сдерживают суетливо бегающих людей.
Большое эмоциональное воздействие оказывает такой пронзительный эпизод: после казни мужа Василиса Егоровна медленно выходит на сцену, проникновенно-молитвенно взывая: «Отпустите душу на покаяние». Пугачев делает многозначительную паузу после слов: «Казнить так казнить», только потом произносит: «Миловать так миловать». Оренбургский генерал заботливо ухаживает за домашними растениями. Как там у Пушкина: «Лицо его изображало спокойствие, здоровье и добродушие». Именно таким его играет Сергей Полетаев.
Карикатурно показан оренбургский военный совет, в котором, кроме генерала, «не было ни одного военного человека». Малодушие и настороженность этого карикатурного совета слишком дорого обошлось осажденному городу, и вот уже волочат по сцене и сбрасывают в яму трупы погибших от голода людей – жутковатое зрелище. Однако, жанр спектакля – нуар.
В центре сценического повествования удивительная история о том, как свела судьба Гринева с Пугачевым, который был «извергом, злодеем для всех», однако для Гринева «счастье всей жизни» зависит именно от этого страшного человека. И все это на фоне того самого «бессмысленного и беспощадного» русского бунта. Много внимания в спектакле уделяется вопросам чести и долга, верности и предательства. «Совесть моя была чиста, я суда не боялся», – с уверенностью заявляет главный герой, который сумел-таки сберечь честь смолоду.
И вот Маша Миронова оказывается в царском саду, беседует с таинственной дамой. А потом в спектакле следует долгое перечисление всех многочисленных титулов императрицы Екатерины, чтобы играющая ее роль актриса Юлия Зарецкая успела переодеться для эффектного царственного выхода и провозглашения монаршей милости, благополучно устраивающей судьбы героев. О дальнейших событиях коротко, по-деловому поведает та самая капитанская дочка, в честь которой названа повесть. Все персонажи выстроятся на сцене для торжественного хорового исполнения финальной песни.

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Олег Александров.

Капитализм такой да сякой по Маяковскому, «Его не объехать, не обойти, единственный выход – взорвать!». Бумажку с этими стихами получают от неугомонного Ванечки в революционной кожанке (Александр Докукин) участники «нехорошей» вечеринки в «нехорошей» Зойкиной квартире и в отчаянии кричат: «Помогите!». Так заканчивается спектакль Северодвинского театра по комедии Михаила Булгакова «Зойкина квартира». Что и говорить, не самой сильной пьесе знаменитого писателя, однако её все продолжают и продолжают ставить, стремясь в ней найти созвучие с современностью.
Жанр спектакля режиссера Олега Александрова заявлен как «сатирическая комедия». Кого же бичует эта сатира? Неужели остатки-пережитки того самого капитализма, который нужно взорвать? Впрочем, пороков немало описано и показано в пьесе и спектакле: тут тебе взяточничество и наркомания, мошенничество и проституция…
Что там вначале звучит громко и вразумительно, поскольку по-русски? «Сатана там правит бал!» – это куплеты Мефистофеля из оперы «Фауст» (музыкальное оформление Николая Дадакина). Потом эти же куплеты подстроит под себя главная героиня – та самая Зойка (замечательная работа актрисы Екатерины Александровой), в чьей квартире происходит действие: «Я буду править бал!», замахнувшись на соперничество с самим Сатаной, к тому же один из персонажей не без боязни заявит: «Вы, Зоя Денисовна, с нечистой силой знаетесь». Да вот дотягивает ли Зойка до такого сравнения? Подумаешь, устроила подпольный публичный дом под вывеской швейной мастерской – мелковато для дьявольщины. Однако нельзя не отметить напористость, решительность главной героини, ее виртуозность в манипулировании слабостями людей, умение подстроить под свою выгоду любую ситуацию: «Судьба – это ты!».
К слову, о куплетах. Они – всякого рода, порой на грани пристойности – частенько будут звучать в спектакле (автор песен – Павел Митякин). Приспособлены для нужд спектакля и популярные музыкальные произведения, например, песенка «Крутится, вертится шар голубой…»
Особую атмосферу представления помогает создать колоритная сценография Андрея Тимошенко: покосившаяся мебель, шкафы и стулья как будто провалились куда-то — торчат неприкаянно остатки исчезающей былой роскоши. На один из почти провалившийся полностью шкаф, торчащий как наклонный помост, будут взбегать, как на трибуну, персонажи и принимать картинные позы. Сверху свисают многочисленные лампы, покрытые простыми абажурами, но вот символическая деталь: лампы персонажи спектакля будут направлять друг другу в глаза, как на жестких допросах. И еще – в сценографии забавно материализовалась одна из авторских ремарок: «Манекены, похожие на дам, дамы, похожие на манекены»: манекены получились очень фактуристые!
Все костюмы, разработанные художником Екатериной Горбаневой, выдержаны в строгих черных тонах с проблесками белого и серого, Сатана ведь там правит бал, – стильно и элегантно получилось.
В черно-белом формате и световая палитра представления (художник по свету – Станислав Костарев). Красный свет зальет подмостки лишь в момент финального смертоубийства, которое свершится из самых что ни на есть меркантильных соображений, без всякой дьявольщины. Червонцы всем нужны, а достаются они тем, кто понаглее, понапористее, пожесточе.
Начинается спектакль в зрительном зале. Выбегает некто ряженый – в черной бороде, в черном плаще и шапке, предлагает зрителям купить портреты вождей – Энгельса, Сталина. А это кто? Булгаков? Как он-то сюда попал? Ну, мошенник этот ряженый, что с него взять! Приделанная борода не может скрыть от завзятых театралов актера Павла Варенцова, из программки можно вычитать, кого он играет. Ба, да это пройдоха из пройдох Аметистов, желание которого приехать в Москву не может пресечь факт его расстрела в Баку: «Если меня расстреляли в Баку, я, значит, уж и в Москву не могу приехать?» Как появится Аметистов в спектакле, так и исчезнет – воровато, с оглядкой. А между бесславным появлением и исчезновением он, конечно же, будет блистать и фанфаронствовать, как все мошенники и шулеры, – актер буквально купается в игровой стихии.
Раз уж упомянули программку, остановимся немного на ней, поскольку я убежден, что хорошо оформленная программка – не просто информативна, но и значима в смысловом и символическом планах, она является неотъемлемой частью театрального представления. Итак, в программке спектакля «Зойкина квартира» только три цвета – черный, белый и красный. Мы видим крупный портрет писателя Булгакова, который как будто бы заглядывает в замочную скважину. Что же он хочет разглядеть в Зойкиной квартире?
Отметим, что прежде чем появиться на сцене главной героине, а именно с ее реплики начинается пьеса, мы увидим другого персонажа, который как раз любитель припасть к замочной скважине. Про своеобразный пролог с мошенником Аметистовым мы уже сказали. А вот собственно сценическое действие: крутится круг, демонстрируя кривую, полупровалившуюся мебель. Через сцену крадется на полусогнутых председатель домкома Аллилуйя в великолепном исполнении Валерия Селедкина – приглядывается, прислушивается, словом, бдит, ведь: «В домкоме все как на ладони. Домком око недреманное». Однако червонцы усмиряют на время его сверхбдительность. Червонцы его и погубят. Впрочем, погубят ли? Ведь такие люди непотопляемы.
Немало в спектакле гротесковой эксцентрики, откровенного комикования – комедия же! Мымра в облике Ларисы Тарасовой элегантно размахивает молотом. Смеха ради обыгрываются контрастные габариты Юлии Зарецкой и Маргариты Кичик, потешно изображающих безответственных дам. В отдельный сатирический номер превращается триумфальное появление очень ответственной дамы Агнессы Ферапонтовны (Валентина Иргизнова) в сопровождении бдительной охранницы-помощницы (Галина Лишица). Трижды тщетно пытается устроиться на работу в швейную мастерскую героиня Марины Соколовой, принимая разные обличия, а потом как будто в отместку она появится в кожанке в составе якобы комиссии Наркомпроса, чтоб накрыть притон. Как два коверных клоуна ведут себя заполошные Швея (Анна Венгерович) и Закройщица (Юлия Корельская). Интересно, что Ю. Корельская играет в нынешнем спектакле ту же самую роль, что и в начале своего творческого пути: впервые «Зойкина квартира» в Северодвинском театре была поставлена в 1997 году, в том представлении принимали участие и другие участники нового спектакля: А. Венгерович, Л. Тарасова, С. Полетаев, М. Соколова.
Отметим еще ряд качественных актерских работ, кроме упомянутых выше. Томно-утомленным предстает Обольянинов в интерпретации Владимира Кулакова, колоритно подчеркивающего уязвленное самолюбие своего героя: «Вон отсюда, какою угодно ценою». Вальяжный хозяин жизни Гусь Михаила Быстрова картинно преподносит себя окружающим: «Гусь широк, как Волга, когда пылает его душа»; «Гусь тоскует! Ах, до чего Гусь тоскует!» Простодушна, однако далеко не проста Манюшка Юлии Калиберды: «Зайчики, миленькие! Только не режьтесь, дьяволы!» За внешней слащавостью артистично скрывает циничную жестокость Херувим Павла Митякина, в то время как Газолин Николая Кабуркина прямолинеен, наивен, а потому и уязвим.
Итак, «Зойкина квартира» Михаила Булгакова вновь появилась на подмостках Северодвинского театра драмы. Насколько она своевременна и актуальна, беспристрастное время и покажет.

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Алексей Ермилышев.

Сцена совершенно пуста, лишь в центре задника высвечивается луна ли, земной ли шар? На афише это изображение заменяет голову и лицо человека в шлеме из тазика для бритья, в пышном воротнике Пьеро и в белой смирительной рубашке сумасшедшего. Это и есть легендарный Дон Кихот, чей образ, созданный гением Сервантеса, продолжает волновать человечество уже на протяжении нескольких веков. Бессмертный безумец, одержимо сражающийся во имя процветания добра и справедливости, самоотверженно заступающийся за униженных и оскорбленных, проповедующий честь и достоинство в противовес коварству и злу.
Выходит женщина, начинает сосредоточенно мыть пол. Опускаются матерчатые перегородки, сконструированные из больших полосатых матрасов. Появляется большое количество свернутых трубкой самых натуральных полосатых матрасов. Выносятся простые кровати с панцирными сетками. По сцене с кружками в руках дефилируют люди, одетые в холщовые рубахи и платья. Уж не в сумасшедшем ли доме мы оказываемся? Так оно и есть. Скорбные взгляды его обитателей, занявших места на койках, устремлены в пол. Но вот в накинутых на плечи белых халатах в эту обитель скорби входят благополучные и надменные властители, снизошедшие до несчастных безумцев, вернее, до одного – впавшего в безумие достопочтенного идальго. Пришедшие сочувственно выслушивают горестные сетования его домочадцев, не в силах чем-либо им помочь…
Так начинается спектакль Северодвинского театра, поставленный по киносценарию Евгения Шварца, созданного на основе великого романа Мигеля де Сервантеса «Дон Кихот», решенный режиссером Алексеем Ермилышевым в жанре трагикомедии. Скорбную обстановку сумасшедшего дома воссоздала на сцене сценограф Елизавета Ягуд, тем самым подчеркнув гнетущую атмосферу представления: скупые элементы декорации – матрасы, кровати – символичны и значимы в своей нарочитой условности. Под стать им стильные выразительные костюмы Екатерины Горбаневой. Свою важную лепту в оформление сценического действа вносят художник по свету Максим Надеев, видеоинженер Константин Кислов, звукорежиссер Николай Дадакин и хореограф Мария Залецкая.
Заглавный герой спектакля проявляет себя уже в первые минуты представления. С грохотом летит на пол кружка, с одной из дальних кроватей встает худощавый, высокий мужчина. Взгляд его, устремленный в книгу, одержим, движения порывисты: «Подвиги самоотверженных рыцарей давно перешли из книг в мое сердце».
Вот он общается с простой грубоватой девчонкой Альдонсой, видя в ней заколдованную злым волшебником Дульсинею: «О, проклятый волшебник! Клянусь – не вложу я меча в ножны, пока не сниму чары с тебя, о любовь моя единственная, дама моего сердца, Дульсинея Тобосская!»
А вот убеждает простодушного Санчо Пансу стать его оружейником и отправиться с ним вместе в путь, полный подвигов и славы. «Скажите мне несколько слов на рыцарском языке, и я соглашусь», – заверяет его Санчо. И приключения начинаются: «Наше промедление наносит ущерб всему человечеству! Вперед, вперед, ни шагу назад!»
В мире по Дон Кихоту нет места прагматизму и рациональности – правят бал романтика и эмоциональность. И не беда, что рыцарские доспехи из подручных средств: миски, ложки, а меч – это всего лишь преображенная деревянная швабра. Такие пустяки не останавливают великого безумца и его верного помощника, ведь их подвигов ждут тысячи несчастных.
А что же благодарное человечество? Чем оно отвечает на самопожертвование своего спасителя? Глумлением и непониманием, побоями и насмешками. Наш герой становится игрушкой в руках сильных мира сего, которые воспринимают его как шута – отчего ж не развлечься, не посмеяться над человеческой слабостью, все-таки хоть ненадолго это может развеять скуку. Да и простой народ не жалует безумца, зачем нужны его увещевания, призывы к совести, от его так называемых подвигов только беспокойство и урон в хозяйстве.
Дон Кихот убежден, что все вокруг заколдованы злым волшебником Фрестоном, поэтому надо во что бы то ни стало расколдовать их, а для это вступить в смертельную схватку с врагом человечества. Доверчивый Дон Кихот всех мерит по себе, ему даже в голову не приходит, что люди легко могут изменить собственным клятвам и обещаниям. Смело он бросается в сражение с ветряными мельницами, видя в них могущественного и злого Фрестона. Эффектно решена в спектакле эта сцена: на задник проецируется взмахи мельничных крыльев, участники представления становятся на крутящийся сценический круг, раскинув руки, а в центре мужественно бьется с «колдуном» деревянным мечом несчастный Дон Кихот. Развивающаяся до сих пор ироническая комедия с легкой грустинкой оборачивается самой настоящей трагедией.
Сердобольные домочадцы обманом заманивают Дон Кихота домой, пресекают ему доступ к книгам, благоразумно считая именно их источником всех бед. Ведь хорошо известно, что клин вышибается клином, смиряют, побеждают несчастного безумца его же оружием. Усталый, измученный, изможденный Дон Кихот все-таки вырывается на свободу, ведь хоть тело его ослабло, но дух не сломлен. Даже смерть не может стать препятствием для его подвигов во имя добра и справедливости. До сих пор последователи славного идальго ведут сражения со своими мельницами, вызывая чье-то презрение, но и чье-то восхищение. И нет этому конца…
Образ Дон Кихота вызывает самые разные ассоциации, можно провести параллели его истории с различными событиями, свершающимися в мире, с переживаниями и сомнениями, обуревающими разными людьми. Так обычно и происходит с произведениями искусства, оказывающими ощутимое воздействие на умы и сердца людей. Такое послевкусие оставляет по себе и северодвинский спектакль.
В роли Дон Кихота выступает главный режиссер театра Анастас Кичик, в его исполнении заглавный герой предстает перед зрителями, прежде всего, «рыцарем печального образа», меланхоличным романтиком и убежденным борцом за справедливость. Неунывающий простак Санча Панса получается у Валерия Селедкина трогательно-обаятельным и брутально-раскрепощенным. Коварную обольстительницу Альтисидору убедительно-напористо играет Екатерина Александрова. Занудно-прагматичным и в то же время потешно-нелепым представляет Самсона Карраско Павел Варенцов. Надменный аристократизм подчеркивают в герцогской супружеской чете Владимир Кулаков и Анна Венгерович. Среди исполнителей массовых сцен колоритными зарисовками выделяются Юлия Корельская (Мариторнес), Мария Несговорова (Альдонса), Николай Кабуркин (Стрелок монах), Артем Нечаев (Андрес).

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Анастас Кичик.

Какова психология предательства? Человек собирается обмануть обстоятельства, пойти на хитрость, чтоб сохранить свою жизнь, выгадывает время, а потом наступает необратимое: и тут как ни старайся себя выгородить, оправдать – скатываешься к элементарному предательству.
«А я здесь при чем?» – восклицает в финале спектакля «Сотников» один из его главных героев Рыбак. «Наверно, ничего уже не поделаешь – такова судьба. Коварная судьба заплутавшего на войне человека», – так комментирует поступок героя в финале повести ее автор – Василь Быков. Действительно, война еще как может «заплутать» человека. Война – это всегда испытание. И главное испытание заключается в том, сумеешь ли ты оставаться человеком в самых бесчеловечных условиях, чтобы тебе не было стыдно хотя бы перед самим собой. Надо суметь выжить, но надо уметь и достойно уйти из жизни.
Прямолинейность и изворотливость, принципиальность и практическая сметка, совестливость и стремление выжить во что бы то ни стало противопоставлены в повести и спектакле. В заглавие вынесена фамилия героя – Сотников, это человек, оставшийся верным своему долгу до конца, героически выдержавший жесточайшие испытания, встретивший смерть, не поступившись принципами, не погрешив перед собственной совестью. Но не менее важен и второй центральный персонаж – Рыбак, вставший на путь предательства – из расчета ли, из малодушия, но разве его не тревожит совесть? Видимо, все-таки тревожит, раз он решается на роковой шаг, однако перед коварной судьбой все-таки оказывается бессилен.
В повести Василя Быкова имя заглавного героя остается неизвестным для читателей, его фамилия становится символом стойкости, мужества, героизма, своеобразным мерилом, точкой отсчета. Однако автор инсценировки и режиссер спектакля в Северодвинском театре Анастас Кичик опирался не только на литературный первоисточник, но и на сценарий знаменитого фильма Ларисы Шепитько «Восхождение», снятого по мотивам повести «Сотников» (важно, что сам писатель В. Быков участвовал в его создании), поэтому в спектакле появляется пронзительный финальный монолог героя, в котором он не без честолюбия называет себя полностью по имени, отчеству и фамилии, не желая оставаться в памяти людей безликим Ивановым. И еще ряд важных моментов спектакля позаимствованы именно из сценария фильма, а не из повести. Так, фигура следователя Портнова приобретает откровенно демонический характер, его презрительные слова о низменной сущности человека становятся концептуальными в философском споре жизненных позиций Сотникова и Рыбака.
Рассуждать о том, кто более виновен в том, что партизаны попались: Рыбак или Сотников – дело зряшное. Да и в этом ли дело? Главное, как ведут себя герои перед казнью, во время казни. Провал партизан влечет за собой мучительную смерть еще трех персонажей: Старосты, Демчихи, Баси, волей обстоятельств ставших заложниками трагической ситуации, их отношение к случившемуся, их поведение перед неизбежным – существенны для выражения смысла и духа сценического произведения. Значимым представляется образ народа в спектакле, именно народ – простые деревенские женщины и дети – начинает и заканчивает представление. В начале звучит авторский текст, вводящий зрителей в повествование, в финале безмолвствующий народ присутствует на показательной устрашающей казни, призванной сломить дух, однако вызывающей явно другую реакцию.
Жанр спектакля определен как «неопритча», все-таки что-то вычурное видится в таком обозначении. Притча предполагает некоторую условность, символичность, обобщенность – всё это есть в постановке. Без театральной условности здесь не обойтись. Как, например, показать бесконечное блуждание двух главных героев в снежном поле? Здесь на помощь приходит условный наклонный станок, движение сценического круга, показательные детали оформления, видеопроекции, элементы театра теней. Выразительные визуальные метафоры помогают создать необходимую атмосферу представления: ниспадающее черное траурное полотнище в момент казни, силуэт петли, многократно увеличенный жутковатой тенью, притягивающий к себе Рыбака в финале, однако герой избавляется от наваждения, и в таком состоянии его закрывает занавес.
Однако некоторые, назовем их так, сценические «аттракционы», выбиваются из стилистики спектакля, снижая его пафос. Трижды повторяющаяся сцена на чердаке не срабатывает должным образом, понятно, что так передаются судорожные мысли Рыбака, заставившие его в конце концов сдаться, но воспринимается этот кинематографический прием как досадная заминка в развитии действия. Фривольные «мультики» в качестве иллюстрации пыток Сотникова вовсе представляются неуместными, если не кощунственными. На наш взгляд, достаточно было ограничиться надвигающейся на зрителя раскаленной звезды, при этом весь экран в результате становится кроваво-красным.
Казалось бы, великолепному Павлу Митякину в роли Сотникова практически нечего играть – кашлять, с трудом передвигаться, испытывать физические страдания, однако на самой неакцентированности на внутренних переживаниях, на органичной сдержанности и выстраивается сложный глубокий образ героя, которому безоговорочно веришь. Как патетично знаково звучит в его устах: «Мы же солдаты!». Как обжигает его взгляд в те редкие минуты, когда он поднимает глаза!
В более выгодном положении оказывается мастеровитый Владимир Кулаков, его Рыбак довольно активен внешне, весьма подвижен внутренне. Актеру удалось передать смятение героя, перерастающее в решительное стремление выкрутиться, выжить любой ценой: «Так что же пропадать?»; тщетную попытку оправдать себя, договориться с совестью, а потом его растерянность и смирение, приведшие к инертной покорности судьбе.
Впечатляет филигранность решения демонического образа следователя Портнова Павлом Варенцовым через кошачью пластику, через иезуитские нотки нарочито спокойного голоса, через психологическую гибкость при разговоре с разными по темпераменту персонажами. Пронзает до слез бесхитростный рассказ девочки Баси о том, как она спасалась, в проникновенном исполнении Анны Венгерович. Точны и убедительны рассудительный Староста Сергея Полетаева и простодушная Старостиха Валентины Иргизновой, боевая, ершистая Демчиха Ларисы Тарасовой и самодовольный циник Гаманюк Михаила Быстрова.
Спектакль Северодвинского театра «Сотников» в яркой художественной форме выносит обвинение бесчеловечной сущности фашизма, обращает пристальное внимание на непреходящие человеческие ценности.
Назовем имена всей постановочной группы, внесшей значительный вклад в создание неординарного спектакля: художник-постановщик Нэлли Цветкова, художник по костюмам Екатерина Горбанева, художник видеоконтента и звукорежиссер Константин Кислов, художник по свету Станислав Костарев, репетитор-консультант по немецкому языку Любовь Корнилова.

Северодвинский театр драмы, 2023.
Автор сценария и режиссёр — Анастас Кичик.
Соавтор спектакля, композитор песен — Александр Конурин.

«Умчался век эпических поэм…» – это первая строчка иронической поэмы Михаила Лермонтова «Сказка для детей». Далее там есть и такие строки:
«А сам стихов давно я не читаю –
Не потому, чтоб не любил стихов,
А так: смешно ж терять для звучных строф
Златое время… в нашем веке зрелом.
Известно вам, все заняты мы делом».
Согласимся, многие из нас подписались бы под этими строками, часто ли мы читаем стихи, теряем ради них свое «златое время».
И все-таки стихи нужны, особенно гениальные стихи гениального поэта. Об этом, собственно, спектакль, который можно назвать по старинке литературно-музыкальной композицией, однако авторское определение инсценировщика, режиссера, сценографа Анастаса Кичика: «Поэтическое путешествие с элементами Рока». Рок, как видим, с прописной буквы. Слово это обозначает разные смыслы: рок – судьба, фатум; рок – музыкальное направление, во многом определяющее картину мира в наше время. Что выбрать? И то, и другое будет верным. И тот, и другой Рок помогает понять душу поэта, создать его образ с помощью его же произведений. За музыкальную роковую часть в полной мере отвечает соавтор спектакля, как он обозначен в программке, композитор, автор песен на стихи М. Лермонтова, талантливый певец и музыкант Александр Конурин.
Итак, в какое путешествие отправляют нас авторы спектакля? С самого начала заявляется нечто неординарное, ведь это спектакль-перевертыш: места для зрителей располагаются прямо на сцене, а местом действия становится не только сцена, но и весь зрительный зал во всю его ширину и глубину.
Открывается занавес. В зале полусумрак, кресла зачехлены. На балконе появляется надпись: «Черная речка. 27 января 1837». В проходе между партером и амфитеатром сходятся два человека в цилиндрах и крылатках с пистолетами наизготовке. Звучит выстрел, гаснет свет, из динамиков доносится голос, зачитывающий исторический документ, свидетельствующий о дуэли, на которой смертельно ранен Пушкин. Забегая вперед, скажем, что в финале спектакля мы станем свидетелями другой дуэли, состоявшейся 15 июля 1841 года, которая стала роковой уже для Лермонтова, – круг действия замкнулся: от дуэли до дуэли.
А пока один за другим появляются актеры, участники представления, все они одеты в черное, читают по частям знаменитое лермонтовское стихотворение «Смерть поэта». Перед тем как прозвучать финальным, наиболее обличительным и жестким строкам, мы оказываемся на музыкальном вечере некого графа В., на котором гости обсуждают дерзкого поэта и его сверхдерзкие стихи. Но вот появляется музыкант с гитарой, поет романс, а потом читает те самые крамольные строки: «А вы, надменные потомки…». Собственно, со стихотворения «Смерть поэта» началась широкая известность и слава Лермонтова, совпавшая с опалой, гонениями, ссылкой. А жить ему осталось всего четыре года. Вот об этом самом плодотворном и ярком творческом периоде идет речь в спектакле.
Поэтическое путешествие началось, причем, в прямом смысле этого слова: сценический круг тронулся с места (еще один сюрприз для публики!), зрители, проплывая вдоль кулис и задников, слышат отголоски событий, связанных с ссылкой Лермонтова. А далее будут читаться стихи, исполняться песни на стихи поэта. Сквозным сюжетом будет разыграна неоконченная повесть Лермонтова «Штосс», своеобразная литературная мистификация – роковая, мистическая, и потому она становится органичной составляющей предпринятого поэтического путешествия с элементами Рока.
Строго говоря, не все произведения, задействованные в спектакле, написаны именно в последние четыре года жизни поэта. Так, например, вместо всем известного со школы стихотворения «Бородино» звучит его более ранняя редакция «Поле Бородина». «Три ведьмы» и вовсе написаны пятнадцатилетним поэтом. Создается впечатление, что авторы спектакля делали упор именно не на хрестоматийных, широко известных стихах, за редким исключением.
Кто-то из исполнителей появляется перед зрителями чаще, кто-то реже. Кому-то уготовано бессловесное участие: так, Юлия Калиберда изображает некое прекрасное существо, порхающее в легких белых одеждах (напомним, что все остальные исполнители – в черном), правда, в какой-то момент голос актрисы мы все-таки услышим в записи; Сергей Полетаев появляется в образе мистического старца в бухарском халате, сошедшего с мистического портрета (заметим, что говорит этот персонаж голосом Владимира Кулакова, раздающимся из динамиков – тоже мистика).
В композиции гармонично перемежаются стихи, проза, песни, романсы, рок-композиции. Почти непрерывно звучит фоновая музыка, преимущественно напряженная, тревожная – вечное предчувствие беды, трагедии. Разве судьба Лермонтова не была таковой? Соответствующую атмосферу помогает создать безупречная работа художника по свету Станислава Костарева, звукорежиссера, художника видеоконтента Константина Кислова, художника по костюмам Екатерины Горбаневой, хореографа Марии Залецкой.
Подкупает молодость и непосредственность Александра Докукина, читающего стихи среди виртуальных волн, в которые он буквально ныряет, а спустя мгновение изображает уличного мальчишку. Строгая мужественность Артема Нечаева оказывается к месту при исполнении героического, мужественного стихотворения «Поле Бородина». Страстный политический монолог «Опять народные витии…» и сетования сердобольной бабушки убедительно звучат в исполнении Светланы Авраменко. Просто и оттого по-особому пронзительно читает хрестоматийное стихотворение «И скучно и грустно» Николай Кабуркин. Украшением представления становится мягкое, лирико-романтическое прочтение стихов «Молитва», «Не верь себе» Анной Венгерович, она же проникновенно поет песни «Казачья колыбельная» и «Ангел». Нашлось место в спектакле напористому темпераменту харизматичной Екатерины Александровой, которая солирует в «Трех ведьмах» и играет роль Минской в «Штоссе». Вносят свой вклад Вадим Мизин, Лариса Тарасова, Марина Соколова. Но все-таки основная нагрузка в спектакле ложится на плечи двух актеров и двух музыкантов.
Павел Варенцов замечательно читает несколько стихотворений, в том числе меланхолично-депрессивную «Думу», помните: «Печально я гляжу на наше поколенье!..», играет главную роль Лугина в инсценировке повести «Штосс» – человека, играющего с судьбой, оказывающегося в мистическом круговороте, затягивающем его в омут.
Почти не сходит с подмостков во время представления Павел Митякин, он, собственно, и начинает спектакль первыми строчками «Смерти поэта», выступает в роли автора-повествователя, некого искусителя, творца мистической воли в «Штоссе», играет энергичного журналиста в сцене «Журналист, читатель и писатель», страстно читает стихи, а потом и вовсе берет в руки электрогитару, уверенно ведет свою музыкальную партию, выразительно поет – особенно отметим композицию «Умирающий гладиатор», в которой актер звонко выделяет строку: «Бесчувственной толпы минутною забавой…»
Однако в большей степени душа поэта Лермонтова в этом спектакле отразилась в выступлениях Александра Конурина, который нашел адекватную музыкальную интерпретацию лермонтовских стихов и сам их великолепно исполнил, всего прозвучало семь его авторских композиций. А верным подспорьем ему стала вдохновенная игра на скрипке Екатерины Новиковой. Песня «Узник» пустила в лихой перепляс мужской состав и подарила яркий сольный хореографический номер Юлии Калиберда. А завершает спектакль композиция на легендарные стихи Лермонтова «Парус» – вершину его романтического творчества. И опять приходит в движение сценический круг, чтоб зрители прочувствовали, что поэтическое путешествие подходит к концу.
Конечно же, такие поэтические представления нужны, тем более поставленные неординарно, интересно. Может быть, было бы лучше, если б спектакль не был столь пестрым, эклектичным, многонаселенным. Но мало ли что можно еще сказать в сослагательном наклонении. Будем ценить то, что есть в самом что ни на есть реальном наклонении.
Спектакль посвящен памяти Алевтины Голубевой, много сделавшей, чтоб Северодвинский театр драмы стал таким, каким он стал.

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Анастас Кичик.

До того, как откроется занавес, перед сценой появится вышедший из зала режиссер спектакля Анастас Кичик. Что ж, такое бывает: порой постановщик считает необходимым сказать какие-то вступительные слова к своему спектаклю, что-то пояснить, о чем-то предупредить. Однако в этом случае режиссер выступил от имени автора пьесы – самого Жана-Батиста Мольера, который произносит свое «Первое прошение королю по поводу комедии «Тартюф». Забегая вперед, скажем, что в спектакле прозвучит и второе, и третье прошения, режиссер для этой цели выйдет к зрителям и после антракта, и в самом финале. Согласимся, что прием интересный и вполне оправданный, ведь неслучайно эти прошения публикуются в сборниках пьес классика в качестве предисловия к «Тартюфу», для лучшего понимания этой великой пьесы важно знать, с каким трудом она пробивалась на сцену и каким образом автор пытался ей в этом помочь. О чем же пьеса и спектакль? О силе и коварстве лицемерия и ханжества, способных подмять под себя здравомыслие и подлинную добродетель.
Но вот занавес открыт. Перед зрителями – расписанный в арт-хаусном стиле задник, на котором можно обнаружить портреты Мао Цзэдуна, Че Гевары, королевы Елизаветы, Мэрилин Монро, – казалось бы, какое отношение имеют эти исторические личности к Франции времен правления Людовика XIV? Да, собственно, никакого, так же, как и современные офисные столы и кресла, которые расставлены по сцене. Сценография Андрея Тимошенко подчеркивает вневременной характер происходящего на подмостках и в то же время заостряет внимание публики на истории ХХ века: тут тебе и монархи, и диктаторы, и революционеры, и секс-символы.
Костюмы Екатерины Горбаневой тоже по большей части вполне себе современные, даже вызывающе современные, лишь с небольшой стилизацией под старину. Немаловажной деталью оформления является большой католический крест, который не сразу бросается в глаза, но в определенные моменты представления он будет показательно подсвечен (художник по свету – Станислав Костарев). Заслуживает внимания и рисунок на афише художника Михаила Артемова: католические четки с крестом, инкрустированные тюремной решеткой, в этом визуальном символе в какой-то мере предрекается судьба главного героя.
Кроме того, открытие занавеса являет зрителям персонажей представления, исполняющих жесткий, жутковатый механистический танец, как будто бы это марионетки, движимые чьей-то недоброй волей (балетмейстер – Мария Залецкая). Сразу заметим, что подобные хореографические интермедии отделяют друг от друга действия классической комедии, которых, как известно, пять, антракт в северодвинском спектакле – между третьим и четвертым авторскими действиями.
После предисловия перед занавесом и вступительного танца начинается собственно представление – гневный монолог матери хозяина дома, в котором происходит действие, госпожи Пернель (Юлия Зарецкая), призванный нас ввести в суть дела, а заодно и представить действующих лиц. Монолог и попытки диалога звучат на нарочито повышенных тонах, тем более голоса актеров усилены микрофонами, что сразу же задает особый настрой и тон постановки – непримиримость, безапелляционность, напор и натиск. Расклад сил становится понятен – в доме явно неблагополучно, к тому же характеристики семье и дому госпожа Пернель дает нелицеприятные: «Да это не семья, а сумасшедший дом!»; «В грехе ваш дом погряз». Хозяин же дома Оргон (Николай Кабуркин), который появится позже, думает несколько иначе: «И счастье с той поры царят в моем дому». Спросите, с какой же это поры? Оказывается, с тех пор, как поселился в этом доме завороживший хозяина своей праведностью и мудростью некто Тартюф.
Самого же главного возмутителя спокойствия, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, заглавного героя комедии Тартюфа на сцене пока нет, и еще долго не будет, но мы узнаём о нем много благодаря другим персонажам, потому что о чем бы ни говорили действующие лица, они волей-неволей говорят именно о нем. Вот бойкая, острая на язык служанка Дорина (Екатерина Александрова): «Он сделал ханжество источником наживы». А вот ершистый, взрывной, как порох, Дамис (Павел Митякин), сын хозяина дома: «Не сделай ничего, ни слова ни скажи без позволения несносного ханжи!» Робкую, кроткую дочь Оргона Мариану (Маргарита Кичик), готовую смириться с незавидной судьбой невесты Тартюфа, которой она должна стать по сумасбродной воле отца, Дорина предостерегает: «Вы обтартюфитесь от головы до ног». Более сдержанна в оценках молодая жена Оргона Эльмира (Анна Венгерович), которая, однако, знает себе цену и понимает, что та достаточно высока: «Я мерю нравственность совсем иною мерой». Шурин хозяина дома – педантичный, рассудительный Клеант (Павел Варенцов) недоумевает: «Зачем мы разуму дать не желаем веры? И почему нигде, ни в чем у нас нет меры?»
К слову, именно Клеант произносит сакраментальную фразу: «Вот так всегда: чуть что – немедля шум и гром», как бы обозначая характерную особенность шумового оформления спектакля – громовые раскаты время от времени потрясают сцену, акцентируя внимание на важных моментах сценического действия. Еще один шумовой прием находит выразительное применение: служанка Дорина выкатывает на сцену пылесос, чей шум способен заглушить даже самые страстные словоизвержения персонажей, так, под его аккомпанемент свершается нешуточная словесная потасовка между Дориной и Оргоном, которые попеременно включают и выключают пылесос, стуча по нему ногой; пылесос своим неистовым звуком перекрывает показательную ссору пылких влюбленных – Марианы и Валера (Артем Нечаев), предоставляя им возможность гипертрофированно эмоционально проявить себя. Эффектно используются в постановке звуки транспортных средств, приближающихся к дому или удаляющихся от него: мотоцикла, автомобиля, вертолета…
Довольно часто в спектакле действие, помимо сцены, происходит в зрительном зале: многие персонажи приходят и уходят именно через зал, а во время пространных страстных, публицистически острых монологов, коих в классической комедии традиционно звучит немало, их адресаты тоже будут прохаживаться по залу, чтобы дать возможность ораторам органично обращаться не только к ним, но и одновременно к зрителям, тем самым акцентируя внимание на сказанном, укрупняя его.
Из зала впервые появится и заглавный герой – Тартюф (Владимир Кулаков), который кому-то представляется праведником, а кому-то подлецом, он готов рядиться в любые одежды, прикрываясь изощренной демагогией и самоуничижением: «Но, может статься, вас обманывает внешность, и в сердце у меня порок, а не безгрешность? И, добронравием прославясь меж людей, на деле, может быть, первейший я злодей?» Он убежден, что «люди умные, когда они хотят, всегда столкуются и с промыслом небесным», что «не грешно грешить, коль грех окутан тайной».
Весьма показателен наряд этого изощренного лицемера: его монашеское одеяние украшено гроздью крестов, подвешенных и болтающихся, однако, на поясе; под долгополой его сутаной скрывается щегольская отливающая золотом жилетка. А как смачно он приникает губами к канистре с неким содержимым, которое использует явно в качестве допинга для сладострастных подвигов! Будучи разоблачен, Тартюф моментально берет себя в руки и бросает жесткое: «Я вам за все воздам!», от которого становится реально жутко.
Обещанное Тартюфом жестокое воздаяние усугубляется сладкоречивым лицемерием еще одного персонажа, который появится ближе к финалу, это судебный пристав господин Лояль (Вадим Мизин), который своим приходом доставит немало неприятных минут Оргону и его домочадцам.
Но все разрешилось благополучно, поскольку вестником монаршьей благосклонности выступает некий Офицер, в чьем облике на сцену выйдет режиссер спектакля Анастас Кичик, который, как мы помним, выступал от имени автора с его обращениями к монарху. Здесь же он волей короля восстанавливает справедливость: «Есть правда и закон». Да, злодей повержен, наглец унижен, все персонажи спектакля пускаются в дикий перепляс. Однако все ли так благостно? Вот о чем предупреждает Мольер в своем втором прошении королю: «Я не сомневаюсь, государь, что люди, изображенные в моей комедии, сумеют нажать изрядное количество пружин вокруг Вашего величества и, как им это уже не раз удавалось, привлекут на свою сторону истинно праведных людей, которых тем легче обмануть, что они судят о других по себе. А ведь те навострились в искусстве приукрашивать подлинные свои намерения. Они никогда не простят мне, что я хочу выставить их лицемерие на всеобщее обозрение». Пожалуй, именно об этом надо помнить.

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Алексей Ермилышев.

Сказка Вадима Коростылева о младшем школьнике Вовке, оказавшемся в Тридевятом царстве, совсем небольшая, чуть объемней его сценарий широко известного мультфильма, снятого по ней, для полноценного спектакля, конечно же, понадобилось что-то досочинить, сохраняя стиль и настроение оригинала.Правда, здесь велико искушение попасть под влияние популярного фильма, воспользоваться чужими придумками и открытиями, однако автор инсценировки и режиссер спектакля Алексей Ермилышев счастливо этого избежал, создав яркое, изобретательное театральное представление. В этом ему помогли художники Артур Климец (сценография), Станислав Костарев (свет), Екатерина Горбанева (костюмы), музыкальное и видеооформление спектакля осуществил Константин Кислов — без видео в современном детском спектакле, пожалуй, уже и не обойтись (как иначе показать стремительное перемещение в различные сказочные локации, а здесь еще и путешествие по книжным страницам).
Со сцены ведется поучительный (жанр спектакля так и обозначен «поучительная сказка») и в то же время увлекательный разговор о пользе чтения. В прологе представления мы оказываемся в библиотеке, которая подана как некое волшебное место: персонажи спектакля берут в библиотеке книги и увлеченно их читают. А библиотекарь показана как настоящая волшебница с самой настоящей волшебной палочкой. Но оказывается, чрезмерное увлечение книгами может быть и вредным. Вот главный герой сказки Вовка очень любит читать, он читает даже под одеялом, светя себе фонариком, причем он предпочитает волшебные сказки. И что же он извлекает из них, какой урок? Вовка мечтает сам ничего не делать, чтоб все происходило само собой, хоть по щучьему велению, хоть другим каким-то волшебным способом. Он не хочет чистить ковер и подбирает сказочное заклинание, чтобы тот взлетел, как ковер-самолет. Не хочет мыть посуду и рассуждает, как бы так сделать, чтоб она вовсе не пачкалась. Не хочет сажать яблони в школьном саду и ждать, когда они начнут плодоносить, ведь магазины-то «плодоносят» круглый год. И вот он отправляется в библиотеку за очередной волшебной сказкой и решительно отвергает предложенную библиотекарем, по ее мнению, самую что ни на есть волшебную книгу «Сделай сам». И решает библиотекарь Анна Ивановна отправить Вовку в сказочное Тридевятое царство, явно питая надежду на перевоспитание лентяя. А тут еще демонстрируется дурной пример: грузчики, которые принесли в библиотеку пачки новых книг, нагло заявляют, что они не прочитали ни одной книги и читать не собираются.
И неважно, в реальности ли, во сне ли совершилось сказочное путешествие Вовки, но оно возымело немалый воспитательный эффект: понял Вовка, что от демонстративного ничегонеделанья одни проблемы — голодным останешься, а то и вовсе тебе отрубят голову или захлестнут морской волной. Придуман в спектакле интересный ход: изо всех сил бежит Вовка (убедительная работа Анны Венгерович), а за ним гонятся сказочные герои с угрозами и нравоучениями, и вдруг главный герой в ужасе просыпается, после сказочного кошмарного сна его взгляды на жизнь кардинально поменялись. Понятно, почему сказочные персонажи представляются ему хорошо знакомыми людьми: во сне Вовки папа превратился в Царя (Владимир Кулаков), мама — в Старуху с разбитым корытом (Юлия Корельская), библиотекарь — в Печку (Юлия Зарецкая), одноклассницы — в Василис Премудрых (Мария Несговорова, Маргарита Кичик), а одна еще и в Золотую Рыбку (Елена Михайлова), грузчики — в стражников и в Двоих из ларца одинаковых с лица (Валерий Селедкин и Артем Нечаев).

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Олег Александров.

«Три высокие женщины» Эдварда Олби – трагифарс о Жизни и Смерти.
Главной героине 92 года, правда, сама она уверяет, что 91, простим ей этот маленький женский каприз. Жизнь прожита, пора подводить итоги, готовиться к неизбежному финалу. Что было хорошего, что плохого, о чем вспоминается на пороге смерти? Женщина она обеспеченная, капризная, не прочь она покуражиться, показать власть. Рядом с ней сиделка средних лет и молоденькая помощница адвоката. Ну, а раз есть собеседницы, почему бы не поболтать, не рассказать им что-нибудь, не поделиться впечатлениями о прожитом. Детство, первая влюбленность, первый мужчина, замужество, лошади и уже не первые мужчины…
В первом действии, вроде бы, всё вполне реалистично: хозяйка рассказывает, проявляя свой не самый покладистый характер, зависящие от нее собеседницы слушают, поддакивают, эмоционально реагируют, порой очень эмоционально, иногда вступают в пререкания с хозяйкой – выживающей из ума вздорной старухой со своими причудами и капризами. Но вот с героиней что-то случилось – она впадает в забытье, лежит неподвижно на кровати. Повисает тревожная пауза. Что это? Конец? Смерть? Закрывается занавес…
Начинается второе действие. На месте героини на кровати кукла, ее изображающая, ведь все равно она лежит неподвижно, безжизненно. Сиделка и адвокат в замешательстве, но сценическое действие принимает другое русло, в нем проявляется уже нечто фантасмагорическое. Мы понимаем, что перед нами одна и та же героиня в разном возрасте – 26, 52, 92 лет. Эта информация изначально была заявлена в программке, однако в первом действии такой расклад проглядывает лишь иногда и не совсем явно. А сейчас чаще всего вместо Я звучит Мы. Появляются общие воспоминания. Самая младшая недоумевает, как она могла так измениться и превратится в тех, кто перед нею. Женщины (вернее женщина в разных своих ипостасях) много рассуждают о любви, замужестве, супружеской верности, материнстве. Эти женщины неизменно называют себя высокими, для них это важно, а чтобы и реально казаться выше, иронично поднимают вверх руку. Всплывают обиды на сына, оказавшегося неблагодарным, на мужа, который оказался неверным. Но что такое верность, насколько она необходима? И вот звучит сакраментальное: у женщин множество причин для измены, у мужчин только одна – она заключается в том, что они мужчины.
В таких рассуждениях-воспоминаниях без мужчин не обойтись, и они появляются на сцене, их призраки материализуются: жокей, конюх, танцор и, конечно же, муж – коротышка, «пингвин». Окажется на сцене и блудный сын, мы станем свидетелями его позднего раскаяния у кровати умирающей матери.
Главная героиня уже не дряхлая, сварливая старуха, какой мы ее видели в первом действии, а стильная женщина, кокетливо меняющая наряды. Она вдохновенно поет, грациозно танцует, самозабвенно предается грезам, священнодействует. Сколько ей сейчас лет – неважно, поскольку перед нами не реальная героиня во плоти, а ее душа, ее сущность, ее фантом, то есть такая, какой она сама себя представляет, какой сама хочет быть.
Для автора в пьесе сильны автобиографические мотивы, им двигало стремление и посчитаться с покойной матерью, чей образ он воплотил в героине пьесы, и покаяться перед ней. Но все-таки это не самое главное, спектакль вовсе не связан с биографией конкретного драматурга.
Да, много того, о чем и как говорится с подмостков, может показаться неприемлемым из-за разницы менталитетов – все-таки пьеса сугубо американская. С первых мгновений представления это подчеркивается благодаря демонстрации соответствующего видео, прямо указывающего на то, что действие происходит в Америке.
Впрочем, и в Америке, и в России живут мужчины и женщины, которые вступают друг с другом в определенные отношения, заложенные самой природой, эти отношения влекут за собой соответствующие социальные, психологические, нравственные проблемы. Поэтому всё, что происходит на сцене, всё о чем говорится с подмостков, вполне объяснимо, понятно, естественно, а если даже что-то раздражает, напрягает или смущает, вызывает неприятие, в этом нет ничего страшного – театральное представление предполагает прежде всего эмоциональное воздействие на зрителей.
Роль главной героини, конечно же, бенефисная, неслучайно этот спектакль выбран для юбилейного чествования талантливой актрисы Юлии Корельской. Эта роль вмещает в себя и фарсовое дуракаваляние впадающей в детство старухи, и драматические переживания женщины трудной судьбы, и исповедальные песенные монологи, и откровенное комикование, и трагический надрыв, и элегантное дефилирование в шикарных нарядах. Со всем этим бенефициантка достойно справляется.
Интересно ведут свои партии ее партнерши. Вот женщина средних лет в исполнении Екатерины Александровой – сильная, знающая себе цену, не утратившая вкус к жизни, умеющая держать удар: «Такие дела! Так и живем» – обычные для нее реплики. Только животрепещущая, незаживающая обида на сына, вызвавшая жгучую боль в сердце, способна вывести ее из себя.
А вот героиня в молодости, какой ее представляет Юлия Калиберда: юношеский максимализм, эмоциональная открытость, искреннее неприятие неожиданно открывшихся подробностей ее будущей судьбы: «Я отрекаюсь от вас», – решительно заявляет она своим старшим подругам, составляющим волей драматурга с ней единое целое.
В спектакле много выразительных визуальных эффектов: печальные капли дождя за окном, символизирующие осень года и осень жизни; красота и грациозность прекрасных созданий – лошадей, о которых много говорится на сцене; идиллические картины, призванные оттенить воспоминания героинь о приятном. Удивительно, что самая трогательная романтическая история о первом мужчине не была проиллюстрирована выходом живого актера, как это было сделано в других случаях, видимо, создатели спектакля не захотели разрушать создаваемый в речах героини и в воображении зрителей иллюзорный, идеальный образ.
Может быть, надо было как-то более эффектно обыграть и тем самым оправдать частую смену нарядов главной героини во втором действии – связать их со сменой настроения, резким поворотом сюжета, каким-то эмоциональным всплеском, при этом наряды могли бы быть с каждым новым выходом всё более экстравагантными, вычурными, фарсовыми. Но это так, всего лишь попутное замечание-предложение.
После премьеры спектакля в прессе и в социальных сетях разразился скандал по поводу некоторых показавшихся кому-то щекотливых моментов эротического характера. Как мне кажется, ничего прямо-таки ужасного в спектакле нет. Да, разница менталитетов дает о себе знать. Но вот в спектакле «Дуры мы, дуры!», который бьет все рекорды посещаемости и пользуется огромной популярностью у северодвинских зрителей (а больше у зрительниц), с менталитетом всё в порядке, в нем, однако, всё щекотливое подается гораздо более откровенно и прямолинейно. Наверное, сравнивать спектакли не вполне корректно, но так уж к слову пришлось.
А здесь… Пожалуй, воспользуемся словами, помещенными в программке: «Многоголосием одиночества можно было бы назвать бесконечные воспоминания женщины на склоне лет, в пору поздней осени… И в затихающей мелодии жизни звучит только самое дорогое, самое прекрасное, от чего невозможно отказаться!»
Творческая группа спектакля: постановка — Олег Александров, сценография — Артур Климец, костюмы — Екатерина Горбанева, свет — Станислав Костарев, музыкальное оформление и звукооператор — Николай Дадакин, видеоконтент — Константин Кислов.
В маленьких ролях: Павел Митякин, Николай Кабуркин, Валерий Селедкин, Михаил Быстров, Павел варенцов, Галина Лишица.

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Дмитрий Бурханкин.

В произведениях Дмитрия Данилова абсурд и реальность так тесно переплетены, что порой трудно определить, где кончается одно и начинается другое. Можно охарактеризовать то, о чем он пишет, не иначе, как реальность абсурда. Человек, оказавшись в качестве задержанного в полицейском участке, ожидает всё, что угодно, только не обвинения его в равнодушии к истории родного города, в невнимательности к повседневности окружающего, в инертности существования — на этом абсурдном обстоятельстве выстраивается самая известная пьеса драматурга «Человек из Подольска», которая активно ставится по всей стране. Режиссер Дмитрий Бурханкин делает неожиданный поворот в интерпретации этой пьесы в спектакле Северодвинского театра — финал расставляет все точки над «и». Оказывается, это свита Воланда из булгаковского романа подготовила нешуточное испытание для среднеарифметического жителя Подмосковья: в облике полицейских, вальяжно рассевшихся на авансцене, узнаваемы Коровьев, Азазелло, Гелла, а Человека из Мытищ явно изображал кот Бегемот, даром что ли он истошно мяукал во время представления, да и у Женщины-полицейского весьма показательное отчество — Гельевна (в пьесе этого нет). Что ж, примем такие правила игры. Жанр спектакля обозначен как «нереальная история», перед началом объявляется: «Все персонажи вымышленные». Пусть так. Хотя абсурдное содержание выглядит вполне себе реалистичным. Правда, использование в современном отделении полиции явного анахронизма — печатной машинки намекает на абсурдность ситуации. Декорация Артура Климца представляет собой типичный московский подземный переход, выдержанный в черно-белой гамме. Однако вглядевшись, можно различить большие буквы, составляющие слово «Зачем». Что ж, и это вполне объяснимо, именно такой вопрос будет мучить во время действия и главного героя, и зрителей. Мелькают прохожие, среди них выделяются яркие плащи и короба разносчиков из службы доставки еды, интересно, что плащи и короба, а потом к ним добавятся еще и флаги, красного, желтого и зеленого цветов — такой своеобразный светофор, что тоже можно посчитать за некий символ. Не менее символично, что главный герой — тот самый Человек из Подольска, который будет подвергнут жестким испытаниям, одет очень ярко в красное и в желтое, его облик контрастирует с серым одеянием полицейских. Однако, как выяснится, человек-то он как раз серый, посредственный, во всяком случае именно в этом его будут обвинять. Забавно: серый человек в яркой одежде. А вот когда в финале случится у него творческий прорыв, когда он ярко и яростно выплеснет свою творческую энергию, продемонстрировав незаурядную музыкальность и мощный вокал, тогда он тоже окажется в серых одеждах. И таких символических деталей, сценических метафор в этом неординарном представлении можно обнаружить немало. Это всё форма, а каково же содержание? Что же происходит на сцене: воспитание или издевательство, психотерапевтический сеанс или откровенное глумление? Героями, вроде, движут благородные порывы, но методы-то они избирают шоковые. «Дурдом», «Ужас», «Абсурд» — звучат именно такие характеристики происходящего. Режиссер посчитал нужным разделить действие пьесы на пять стадий известной шкалы принятия неизбежного (соответствующие надписи проецируются на декорацию): 1) отрицание; 2) гнев; 3) торг; 4) депрессия; 5) принятие. Что ж, и с этим можно согласиться. Всё это для того, чтобы поставить серьезные вопросы и поразмышлять над ответами на них. Что такое подлинный патриотизм? Почему стыдно не знать и не любить родной город? Почему принято мечтать о чем-то иллюзорном, что заведомо кажется прекрасным, и не замечать окружающую действительность? Разве мало тех, которые, подобно нашему герою, учатся не там, где хочется, а там, куда удалось попасть? А если в выборе работы руководствоваться тем же критерием, разве это не скучно, не противно? Откуда же тогда возьмутся позитивные результаты? Как при таком подходе изменить жизнь вокруг к лучшему? Жить как живется, плыть по течению — это хорошо или плохо? И кто же во всем виноват и что же в конце концов делать — как тут обойтись без этих извечных сакраментальных вопросов? Театр задает вопросы, думающий зритель пытается на них ответить — так и должно быть, для этого и существует искусство. Пожалуй, приведем слова, вынесенные на афишу: «Ну что ты сопротивляешься, измени отношение. Скоро ты станешь другим человеком». В спектакле замечательно играют актеры: Павел Митякин (Человек из Подольска), Павел Варенцов (Человек из Мытищ), Михаил Быстров (Первый полицейский), Владимир Кулаков (Второй полицейский), Анна Венгерович (Женщина-полицейский), органичный фон создают исполнители массовых сцен, обозначенные в программке как свидетели: Галина Лишица, Елена Михайлова, Маргарита Кичик, Александр Докукин. Художник по костюмам — Екатерина Горбанева, художник по свету — Станислав Костарев, звукорежиссер и художник видеоконтента — Константин Кислов.

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Андрей Тимошенко.

Последняя фраза комедии Дениса Ивановича Фонвизина «Недоросль»: «Вот злонравия достойные плоды». Образец этого злонравия наглядно демонстрируется в самом начале спектакля Северодвинского театра. Госпожа Простакова бьет кнутом зафиксированного в деревянных колодках крепостного портного Тришку, сшившего кафтан ее сыну Митрофану, тому самому недорослю, упомянутому в заглавии. Недорослем раньше называли молодого дворянина, не достигшего совершеннолетия и не поступившего на государственную службу, ну а сейчас, благодаря популярности фонвизинской комедии, так могут назвать любого недотепу-недоучку, ведь имя Митрофанушка давно стало нарицательным. В сатирической комедии XVIII века обличается не только злонравие, но и пренебрежение к образованию, учению, агрессивное невежество. Эти проблемы не перестают быть актуальными, потому и комедия признана классической. Вернемся к злонравию. Колодки, или как иронично их называют в спектакле «гильотина», постоянно присутствуют на сцене в качестве напоминания, мало того, их используют как атрибут фотосессии для зрителей в антракте — желающих испытать на себе орудие наказания из прошлого хоть отбавляй. А разве не современны такие сетования крепостницы Простаковой: «С тех пор как всё, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже собрать не можем. Такая беда!» Ну заодно и про образование в том же исполнении: «Без наук люди живут и жили».
Действие происходит в сельской местности, в самой что ни на есть посконной, простой. Это находит отражение в оформлении спектакля: кругом солома, парики у всех персонажей соломенные, задник представляет собой частокол досок, и всюду расставлены бутафорские свиньи. Фамилии помещиков говорящие — Простаковы да Скотинины, вот всё у них по-простому, по-скотски. Социальное противостояние тоже заложено в сценографии — из досок сколочены надписи: «Народ» и «Господа». В центре — арена для поединков, своеобразное поле битвы. Справедливости ради отметим, что Андрей Тимошенко (он и режиссер, и сценограф) позаимствовал идею оформления этого спектакля у им же исполненной сценографии спектакля Архангельского театра драмы им. М.Ломоносова «Слон» (и такое бывает!). Стилистика постановки соответствует оформлению — нарочитая невсамделишность, гротесковая грубая простота. На трехъярусном помосте за надписью «Народ» располагается хор крепостных. Персонажи часто бегают по кругу, оправдывая наличие арены, взбираются на возвышение, принимают картинные позы, вещают, непременно повернувшись лицом к залу. Однако, следует заметить, остроты конфликта в спектакле почти не ощущается: проявления жесткого крепостничества вспыхивают на мгновение и тут же гаснут, как бы затравленный помещиками народ большую часть представления вальяжно возлежит на сцене без всякого дела, накал страстей в битве соперников за богатую невесту снижается до спокойно-размеренного, бурлескное комикование перемежается с тоскливым провисанием действия.
Госпожа Простакова в исполнении заслуженной артистки России Валентины Иргизновой, вроде бы, и вздорная, и жестокая, но по сути мягкая, податливая, порой вяло-равнодушная, а потому не вполне оправданным воспринимается ее наказание за злонравие в финале. Забавным представляется ее попытка выяснить отношения с самим Богом, трижды она восклицает: «Неужто-таки и грешные-то мои молитвы не доходили!», и все устремляют глаза вверх, как бы ожидая ответа свыше. Простаков Владимира Кулакова действительно простак — простодушный, недалекий, нелепый. Скотинин Михаила Быстрова — нахрапистый, шумный и даже романтически восторженный, когда дело касается его любимых свинок, особенно его фаворитки — Нимфы. А как искренне он бахвалится: «Я отроду ничего не читывал! Бог избавил меня от этой скуки».
Заглавный герой комедии недоросль Митрофан (Валерий Селедкин), к сожалению, в спектакле чаще всего остается в тени, лишь порой, осклабившись, картинно демонстрирует бицепсы. Ну, и конечно же, звучит его знаменитая хрестоматийная фраза: «Не хочу учиться, хочу жениться», причем перед последним словом актер делает продолжительную паузу, чтобы зрители не выдержали и произнесли его сами. А так-то он дитя дитем: «Побегу-тка теперь на голубятню, так авось-либо». А вот в финале ему предстоит стремительно повзрослеть — авторское: «Пошел-ко служить» прирастает режиссерским «Отечеству», после чего выносят военный мундир и облачают в него бывшего маменькиного сынка.
Меланхолично-инертны Милон (Павел Варенцов) и Софья (Маргарита Кичик), Стародум Олега Александрова утомительно-правильный, монументально-непоколебимый, именно из его уст звучат не утратившие своей актуальности умозаключения, вот, например: «В человеческом невежестве весьма утешительно считать всё то за вздор, чего не знаешь». Хотя роль Стародума значительно сокращена, в спектакль добавлена сольная сцена этого персонажа, текст которой взят из публицистики Фонвизина.
Интересно решен образ Правдина в исполнении Павла Митякина. Его герой как будто бы ходячая добродетель и страстный борец за справедливость, однако как он жесток и прямолинеен, он безуспешно пытается скрыть свои явно садистсткие наклонности, которые в любое мгновение готовы вырваться из плена.
Пожалуй, самые яркие образы спектакля, последовательно и изобретально выдержанные в гротесково-фарсовом духе, — учителя Митрофана, к тому же комизм подогревается тем обстоятельством, что эти роли исполняют женщины: уморительно-брутальный солдафон Цыфиркин (Юлия Зарецкая), часто в эмоциональном порыве сбивающийся на эвфемизмы — невразумительные междометия; велеречиво-глуповатый семинарист Кутейкин (Екатерина Александрова), постоянно стремящийся улизнуть от вынужденной имитации учености: «без складу по складам, без толку по толкам»; тщедушный вертлявый авантюрист Вральман (Анна Венгерович), прикрывающий наглостью свою откровенную трусость, забавно, что в сцене его разоблачения он представляется Афанасием (в пьесе такого нет). Именно учителям в этом спектакле дано поднять извечные русские вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?», конечно же, в пародийно-фарсовом ключе.
Однако все-таки самый живой образ спектакля, а в контексте такой трактовки классической комедии центральный — это образ суматошной, вездесущей няньки Еремеевны в азартном исполнении Юлии Корельской. Ее героиня постоянно находится в гуще событий, мало того, порой именно она становится их катализатором. Ей же дана функция посредника между сценой и залом, между прошедшим и настоящим, а еще и комментатора происходящего с явным идеологически уклоном. Чего, например, стоят ее рассуждения о том, что «верхи не могут, а низы не хотят». Органично в ее устах звучит: «Вот тебе и вся наша сволочь, мой батюшка». А в финале именно Еремеевна легко усмиряет внезапно вспыхнувший крестьянский бунт: «Порадуйтесь и отправляйтесь на поля работать!»
Однако у этого спектакля есть многозначительный, патетический постфинал, провоцирующий на философские размышления. На сцену выходят дети: один — почти нестеровский отрок, одухотворенный, серьезный (Арсений Федоров), другой — непосредственный, непоседливый (Макар Александров). В исполнении отрока звучит фрагмент из поэмы Н.Гоголя «Мертвые души» с сакраментальным вопросом: «Русь, куда ж несешься ты?» А в качестве ответа из динамиков раздается сокровенное лермонтовское: «Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чем?» Классика и современность, устремленные в будущее…

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер — Алексей Ермилышев.

В этом спектакле всё вертится-крутится в пестром калейдоскопе с помощью современных мультимедиатехнологий. Режиссер Алексей Ермилышев для инсценировки взял фрагменты стихотворных сказок Корнея Чуковского «Доктор Айболит», «Бармалей», «Телефон» и даже «Тараканище», некоторые персонажи спектакля пришли из прозаической повести про того же Айболита. У спектакля есть стихотворный пролог (стихи совсем не К.Чуковского), который произносит Айболит: о том, что придет время, и нынешние дети станут стариками. Скажем так, не самый оптимистичный пролог, однако в дальнейшем оптимизма будет хоть отбавляй. Песни, танцы, трюки, интерактив — всё настроено на праздник, на позитив: получилось энергично, динамично, поучительно, однако практически бесконфликтно. Сюжет классический — борьба Добра со Злом. На стороне зла Бармалей, пираты и сестра Айболита Варвара, на стороне добра сам добрый доктор Айболит и его друзья: обезьяна Чичи, собака Авва, сова Бумба, заяц Степан. Но Зло получилось какое-то понарошное, и поэтому его представители очень быстро перевоспитались и перешли на сторону Добра. Жанр спектакля — «космические приключения», поэтому герои путешествуют в космосе и оказываются на разных планетах с диковинными зверями. Но сначала они с помощью машины времени устремляются на сто лет вперед — так уж захотелось инсценировщику и постановщику.

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер — Олег Александров.

Сюжет пьесы английского драматурга Майкла Фрейна «Шум за сценой», сорок лет назад удостоенной Премии Лоренса Оливье в номинации «Лучшая новая комедия», таков: плохой театр сначала репетирует, а потом играет плохую пьесу, играет плохо, поскольку плохие актеры постоянно смешивают театр и жизнь — на сцене недоигрывают, в жизни переигрывают. Пьеса выдержана в специфическом жанре «комедия положений», следовательно, искать в ней какой-нибудь смысл — дело зряшное: чем нелепей положения, тем должно быть смешней. Однако смешно — это очень субъективно. Допустим, кому-то смешно, когда с персонажей мужского пола то и дело сваливаются штаны, являя миру нижнее белье, а кому-то это может показаться пошлым, но тут уж дело вкуса, о котором не поспоришь. Играть комедию положений трудно, но, видимо, интересно: тут тебе и подурачиться можно, позаламывать руки, вволю покуражиться, да при этом еще надо помнить то, что происходит в данный момент, а особенно то, что как будто бы должно происходить, ведь именно из-за таких несостыковок и складываются комедийные ситуации. Особое мастерство — сделать так, чтоб всё это оставалось в рамках искусства и не скатывалось за его пределы. В программке Северодвинского театра написано: «Спектакль «Шум за сценой» — это объяснение в любви к Театру, со всеми его нелепостями и хитросплетениями». С этим утверждением трудно согласиться: любви к театру (хоть с большой, хоть с маленькой буквы) тут не чувствуется: нелепости и хитросплетения театра несколько гипертрофрированно продемонстрированы, правда, всячески подчеркивается, что это плохой театр, в котором служат плохие актеры и режиссеры, плохо справляющиеся со своими обязанностями, — какая уж тут любовь. Может, это сатира, призванная высмеять пороки, однако пороки здесь не высмеиваются. Может, это пародия, основанная на иронии или самоиронии, однако ни того, ни другого в спектакле не обнаруживается. Да, видимо, всё очень просто: театр именно так представляет себе кассовый спектакль, на который ломится публика, потому и подготовил два актерских состава, чтоб касса исправно пополнялась. Ну что ж, доход театру, конечно, нужен. Правда, при этом случаются потери нематериального порядка, но здесь, как говорится, каждому своё.

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер – Андрей Гогун.

Плывет дом-корабль старого Капитана Шотовера по морю житейскому, преодолевая штормы и штили. Обитают в этом доме люди эксцентричные, эгоистичные, нервные. И притягивает к себе этот дом точно таких же гостей, а иначе и быть не может. «Юность! Красота! Новизна! Вот чего недостает в этом доме», — сетует старый Капитан. И казалось бы, олицетворение всех этих, безусловно, позитивных качеств озаряет на какое-то мгновение дом — появилась в нем юная трепетная Элли Дэн. Но всё тщетно, в доме царит «тот же хаос и в мыслях, и в чувствах, и в разговорах», как констатирует вернувшаяся спустя много лет в родной дом младшая дочь Капитана Шотовера Ариадна. Юная Элли Дэн, как будто призванная что-то изменить в этом доме, сама на поверку оказывается ничуть не лучше его обитателей и гостей в нравственном и духовном плане. Именно она с горечью называет этот дом — Домом разбитых сердец. Да, одно за другим здесь разбиваются сердца, однако это обстоятельство не становится ни трагедией, ни душевной драмой для обладателей этих самых сердец — так, небольшое потрясение, чтобы развеять скуку и пресыщенность. Меж тем этот дом ждет потрясение и в самом прямом, а не только в фигуральном смысле. Вот показательный диалог: «- А зачем это — динамит? — Чтобы взорвать человечество, если оно зайдет слишком далеко». И еще одно откровение привлекает особое внимание: «Старики — народ опасный. Им нет дела до того, что может произойти с миром». Всё это заложено в пьесе великого британского драматурга Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца», написанной под впечатлением от потрясений Первой Мировой войны и революционных событий в России. Жанр автор определил так: «Фантазия в русском стиле на английские темы» — русский стиль здесь проявился под влиянием новаторской для того времени чеховской драматургии: «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни». Режиссер Андрей Гогун несколько откорректировал авторское определение жанра — в программке спектакля Северодвинского театра написано так: «Английская фантазия в русском стиле». К слову, в этом спектакле люди не обедают — дело в том, что в эксцентричном доме Капитана Шотовера этот ритуал вовсе не соблюдается, если кто-то где-то что-то ест, то беспорядочно, на ходу, ну или во всяком случае не на виду у зрителей. По сцене дефилируют элегантно одетые персонажи (художник по костюмам Екатерина Горбанева), ведут бесконечные разговоры, произносят пространные монологи, выясняют отношения, срывают друг с друга маски. И как будто бы ничего внешне не происходит, но мы-то понимаем, что пресловутые сердца — одно за другим — разбиваются. Однако, к сожалению, мы об этом лишь смутно догадываемся, потому что за внешним антуражем почти не проглядывают внутренние драмы персонажей. Трудно уловить режиссерскую концепцию спектакля: не совсем понятно, зачем здесь и сейчас произносятся те или иные слова, как они связаны с развитием внешнего и внутреннего сюжета. Впечатляет грандиозная сценография (художник-постановщик Артур Климец): дом-корабль, увенчанный капитанским мостиком со штурвалом, у одного из порталов реалистично выстроен обветшалый нос корабля, на площадку которого взбираются персонажи, чтобы произнести какие-то важные для себя слова (правда, этот прием не всегда оправдывается логикой сценического действия). Важно, что в процессе представления декорация поворачивается к зрителям разными сторонами и в финале предстает своей тайной, изнаночной стороной — ведь все покровы спали, все маски отброшены. Актерские работы ровные, старательные, особо выделим органичное сценическое существование Владимира Кулакова в образе Капитана Шотовера и Анны Венгерович в роли его старшей дочери Гесионы, интересно наблюдать за точно переданными штрихами характеров Элли Дэн (Маргарита Кичик), Ариадны (Елена Вотинова) и Рэнделла (Павел Варенцов). Тем не менее в целом спектакль трудно назвать удачным, слишком натужным, вымученным он получился. А его финал и вовсе представляется фальшивым, к тому же явным диссонансом звучит бравурная песенка, сопровождающая поклоны. И все-таки заветные мысли и пророчества великого Бернарда Шоу вековой давности так или иначе прозвучали на современных сценических подмостках и, возможно, оставили след в умах и сердцах театральных зрителей.

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер — Олег Александров.

Комедия о женском одиночестве «Дуры мы, дуры» создана Дамиром Салимзяновым, главным режиссером театра «Парафраз» из небольшого города Глазова в Удмуртии, на основе реальных историй глазовских женщин, записанных документально. То есть это не что иное, как вербатим — очень востребованный нынче театральный жанр. Однако в этом случае документальный театр облачен в сказочно-рождественскую оправу. Подобная драматургия очень популярна и просто обречена на успех, вспомним спектакли Северодвинского театра прошлых лет: «Почти рождественский рассказ» Э.Акопова и «Рождественские грезы» Н.Птушкиной. Под Новый год ждешь чуда и веришь в то, что оно непременно случится. Режиссер Олег Александров определил жанр спектакля так — «Женская новогодняя сказка с судьбой». Волей судьбы в одной квартире встречают Новый год три подружки: одна одинокая, две хоть и замужем, однако в этот момент они оказались в одиночестве. Но сначала мы выслушаем монологи-откровения женщин о том, как они познакомились со своими сужеными, а также о том, что и как их способно расстроить, довести до слез — тот самый вербатим. Если быть точнее, еще раньше в спектакле нам предстоит встретиться с неким мужским хором, вернее — трио, в камзолах с пышными рукавами и в шапочках а ля шекспировские герои, однако в современных джинсах. Торжественным речитативом мужское трио поведает о нитях судьбы, которые прядут мойры — богини судьбы. А еще о том, что на этот раз роль мойр могут примерить на себя зрители, и действительно, спектакль несколько раз будет остановлен, чтоб провести зрительское голосование по поводу дальнейшего развития сюжета. Итак, в центре внимания три подружки — разные по характеру и по темпераменту. Действие происходит в квартире одинокой нерешительной тихони Татьяны (Елена Быстрова), к ней в гости приходят раскрепощенная оторва Лариса (Екатерина Александрова) и мудрая практичная татарка Наиля (Лариса Тарасова), первая в сердцах оставляет дома своего плаксивого инфантильного мужа Валерика, прихватив с собой приготовленные им новогодние салаты, вторая, не дождавшись из рейса своего мужа-дальнобойщика Радика, решила скоротать новогоднюю ночь с подругами и, конечно, тоже принесла с собой угощения: «Пришла татарка принесла подарка». Лариса и Наиля всеми силами стараются сосватать свою одинокую подружку Татьяну, у которой хоть и есть иногда появляющийся на ее горизонте Вячеслав, однако надежность этого ухажера под большим вопросом, тем более, что в ходе спектакля открываются обстоятельства, красноречиво его характеризующие. Сердобольные подружки искренне желают Татьяне семейного счастья, а потому на новогоднюю пирушку буквально притаскивают ей в качестве сюрприза мужичков, временно отключившихся, а потому и подвергнутых насильственному перемещению. И не беда, что один из них на поверку окажется вовсе не мужичком. В этом заключается основная интрига новогоднего комедийного представления, которое периодически разбавляется документальными откровенными монологами. «Шекспировский» хор активно сопровождает сценическое действие в шутливо патетическом ключе. Так, простые деревянные лопаты для чистки снега в руках хористов забавно оборачиваются (буквально!) предвыборными плакатами. Хористы будут так назойливо осыпать вышедших на улицу подружек бумажным «снегом», что одна из них даже прикрикнет: «Иди отсюда, снегопад!» Следует сказать, что речь героинь спектакля подчеркнуто разговорная, непричесанная, непосредственная, иногда балансирующая на грани приличия, однако искренняя, остроумная, трогательная. Довольно часто по-настоящему смешными представляются острые словесные обороты, особенно в таком красноречии преуспели Лариса и Наиля. Смеешься-смеешься, а потом вдруг взгрустнешь, а то и всплакнешь вместе с героинями, самозабвенно причитающих: «Дуры мы, дуры». Эмоционально этот спектакль очень насыщенный. А еще тут активно используется и такая популярная народная забава, как караоке — средство самовыражения и снятия стресса, благодаря чему героям предоставятся мгновения душевного лирического прорыва — уместно и вовремя прозвучат песни: «Звенит январская вьюга», «Деревянные лошадки», аббовская «Happy New Year» на татарском языке, томно-страстная французская песня «Je suis malade». А какая замечательная альтернатива новогодней речи президента представлена в спектакле! Будет и Дед Мороз — как без него в новогоднюю ночь. Не обойдется и без непременных новогодних атрибутов — салата оливье и фильма «Иронии судьбы» (вернее, песни из него), которые трогательно-причудливо объединятся в кульминационной сцене. Всё узнаваемое, всё понятное, родное, близкое, а потому и воспринимаемое публикой на ура. И случится-таки рождественское чудо — самое обыкновенное, без сказочных наворотов, для его осуществления еще надо приложить определенные усилия. Над декорацией, обозначающей типовую квартиру, правда, с барной стойкой, как символ Надежды размещено изображение аиста, несущего в клюве запеленутого ребенка (сценограф Артур Климец). Оригинальные костюмы подчеркивают характеры героев: стильные чалма, халат и шальвары Наили, обтягивающая блузка и мини-юбка Ларисы, асимметричный брючный костюм Татьяны, нарочито смешанные театральные одеяния хора (художник по костюмам Екатерина Горбанева). Все актерские работы хороши — убедительны, выразительны. Кроме уже упомянутых исполнительниц главных ролей, интересные образы в спектакле создают: Валерий Селёдкин (незадачливый, закомплексованный Стасик), Михаил Быстров (брутальный Миха), Юлия Калиберда (простоватая Юлька), ну и, конечно, колоритный хор: Павел Митякин, Павел Варенцов и всё тот же Михаил Быстров. Нелепости и «лепости», психологические откровения и меткие житейские наблюдения, юмор и патетика — из такого коктейля складывается добротный и зрелищный спектакль, пользующийся большой популярностью у зрителей Северодвинского театра.

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер – Алексей Ермилышев.

Сатирический роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» — культовое литературное произведение, его хорошо знают даже те, кто его не читал. Многочисленные цитаты из романа стали крылатыми, прочно вошли в нашу речевую практику и живут своей, независимой от первоисточника жизнью. Конечно же, многие видели две не менее культовые экранизации романа – Леонида Гайдая и Марка Захарова. Само наличие в театральной афише этого названия – непременный залог успеха. И, действительно, три премьерных показа спектакля «Двенадцать стульев» в Северодвинском драматическом театре были ознаменованы полным аншлагом. Заядлых театралов, наверняка, привлекло и имя режиссера Алексея Ермилышева, чьи предыдущие спектакли на северодвинских подмостках «451 градус по Фаренгейту» и «Достучаться до небес» пользуются большим успехом у публики. Архангельских любителей театра, безусловно, тоже заинтересовала новая работа постановщика, хорошо себя зарекомендовавшего в областном центре. Во всяком случае, появилась рецензия на спектакль от архангельского театрального обозревателя Марии Атрощенко. Словом, все признаки театрального события налицо. Попробуем разобраться, в чем секрет успеха этой постановки.
Крылатые фразы, конечно же, звучат со сцены, причем, подаются они смачно, выпукло, подчеркнуто. Уже самые первые слова спектакля задают нужный тон: «”Нимфа”, туды ее в качель, разве товар дает?» — неужели нужно кому-либо объяснять, почему их произносит гробовых дел мастер Безенчук! Дальше — больше: «Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?», «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!», «Почем опиум для народа?». Кто не узнал великого комбинатора Остапа Бендера во всей красе? Да и другие персонажи отпускают не менее известные и горячо любимые в народе фразочки, которые неизменно встречаются одобрительным гулом зала: «Кому и кобыла невеста», «Сейчас нажрутся и станут песни орать!», «Не пойду я есть фальшивого зайца!» И такие примеры можно продолжать и продолжать. Эффект узнавания для такого спектакля вещь хорошая, но тут же таится и опасность: а ну как неубедительно фраза прозвучит, не так, как ожидается! Но с этим, вроде бы, всё нормально.
Авантюрный сюжет развивается динамично, напряженная интрига подается вполне себе интригующе, оправданным представляется и необычное определение жанра спектакля – «сатирическая комбинация», действительно, изобретательная комбинация следует за еще более изобретательной и дерзкой комбинацией – не забудем, что главный герой не кто-нибудь, а «великий комбинатор», да и сатирический пафос постановки на хорошем уровне, в спектакле качественно и нескучно высмеиваются различные пороки человеческие. А общий вывод о тщетности и неконструктивности маниакального преследования эфемерной мечты в ущерб собственно жизни ощутимо и весомо утверждается в финале.
На сцене представлен пестрый калейдоскоп характеров и нравов, которые мало изменились за сто лет, стилистика 20-г годов ХХ века органично переплетается со стилистикой нынешних 20-х, старые эстрадные шлягеры вполне гармонируют с новыми (музыкальное оформление очень удачное). В спектакле буквально и фигурально всё вертится: активно задействован сценический круг, почти непрерывно двигается энергичная колоритная массовка, все артисты, за исключением исполнителей трех центральных ролей, создают большое количество образов, легко трансформируясь и подстраиваясь под различные обстоятельства.
Интересно, что многие персонажи по ходу действия обрастают своеобразными обрамляющими их свитами, выполняющими функции подпевки-подтанцовки: умирающая мадам Петухова и сочувствующие ей старушки-товарки, косноязычная Эллочка-людоедка и ассистирующие ей гламурные модницы, «знойная женщина — мечта поэта» мадам Грицацуева и сопровождающие ее любвеобильные томные дамы. Душевный хор составляют бабульки из богадельни Старсобеса – их «Пароход» воспринимается ярким эстрадным номером. Остап Бендер впервые появляется на сцене при качественной хореографической поддержке мужского кордебалета. И вообще, с хореографией в этом спектакле всё нормально, балетмейстер Светлана Баранова потрудилась на славу – многочисленные танцевальные композиции вполне уместны и выразительны. Стилистически выдержанными, интересными представляются костюмы, созданные Екатериной Горбаневой. Ну, не придираться же к тому, что они не всегда строго следуют указаниям литературной основы. Как там безутешная брошенная жена описывает пропажу: «Ушел из дому т. Бендер, лет 25-30. Одет в зеленый костюм, желтые ботинки и голубой жилет». Наверное, ничего страшного нет в том, что главный герой одет в спектакле несколько иначе. Может быть, для полноты картины не хватало того самого старого шерстяного шарфа, которым, по воле авторов, несколько раз была обернута его могучая шея, но и это не смертельно.
А вот излишне реалистические и какие-то невзрачные стены, окна, двери, которые добросовестно выстроены на сцене в качестве декорации (сценограф Артур Климец), на наш взгляд, мало вяжутся с общей легкой, воздушной атмосферой постановки. Вероятно, именно на такие стены проще проецировать видео, которое является важной составляющей сценического оформления (художник видеоконтента Константин Кислов). Но все-таки более удачной была бы более условная и символичная сценография. Стоит особо отметить хорошую работу бутафорского цеха во главе с Нэлли Цветковой: стулья очень эффектно и убедительно потрошатся по ходу действия — без этого бы сюжет не состоялся.
Среди исполнителей эпизодических ролей яркой, виртуозной, азартной игрой явно выделяются Юлия Зарецкая (обворожительная Мадам Грицацуева), Павел Митякин (коварный провизор, правильный Коля Калачев, предприимчивый Мечников, энергичный Песоцкий, пронырливый беспризорник, жесткий аукционист), Павел Варенцов (вороватый завхоз, незадачливый нелепый Щукин, проницательный Одноглазый шахматист, заполошный Ляпис). Замечательно играет отца Федора Сергей Полетаев, особенно актеру удаются монологи-письма. Впечатляет качественная добротная работа Михаила Быстрова в облике Остапа Бендера, актер достойно держит удар, потому что уж к исполнителю этой роли особо ревностные требования у зрителей. И все-таки самая большая актерская удача в спектакле – филигранный образ Кисы Воробьянинова, увлеченно и талантливо созданный очень хорошим актером Владимиром Кулаковым, который наделил своего героя противоречивыми чертами: он жалкий и трогательный, обаятельный и омерзительный, трусливый и жестокий, помыкаемый, ведомый и чванливый, хорохористый – словом, живой, убедительный.
Итак, в репертуаре Северодвинского театра появился новый качественный спектакль, который к тому же, наверняка, будет иметь стабильный кассовый успех.

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер — Анастас Кичик.

Юрий Визбор назвал свою пьесу «Березовая ветка», это название содержит загадку – что за образ такой, при чем здесь ветка? Разгадка содержится в одном из монологов главного героя. И вообще вся пьеса это фактически монолог героя, прерываемый эпизодами из его воспоминаний. Герой анализирует, рефлексирует, заново переживает то, что ему довелось пережить, как будто снова совершает то, что ему удалось совершить.
Режиссер Анастас Кичик пьесу несколько сократил, название поменял на не менее интригующее, хотя и более категоричное «Нет / Не был / Не знаю» — это слова второго по значимости героя, слова болезненные, бессознательные. Двум главным героям предстоит пройти во время театрального действия путь, скажем образно, от отрицания к утверждению, от растерянности к решительности. В каких отношениях эти герои друг с другом? Один – врач-психиатр, другой – его пациент.
Сквозная тема в пьесе и спектакле – эхо прошедшей войны, самой жестокой войны ХХ века, оставившей неизгладимый след в генетической памяти народа, во многом определившей его судьбу. А еще этот спектакль – простая человеческая история, внятно рассказанная, что сейчас дорогого стоит. Однако в основе этой истории событие сверхординарное, знаковое, важное событие для главных героев.
С самого начала, когда все участники представления выходят на сцену, задается тон и нерв спектакля. Актеры, верней, уже персонажи, обращаются непосредственно к зрителям, приглашая их к серьезному разговору о серьезных проблемах. И в финале все участники – исполнители главных и эпизодических ролей — вновь выйдут на сцену, выстроившись в единую линию лицом к зрительному залу: история рассказана – вам размышлять, зачем она была рассказана. А поразмышлять есть о чем.
Сценография Артура Климеца условная – белые контуры стен, окон, одна часть сцены представляет квартиру героя, другая — больницу, где он работает. Все персонажи выходят из глубины посередине, между условными секторами, туда же уходят, только так, не непосредственно в кулисы, как будто выхватываются из небытия вспышками памяти, а потом растворяются в темноте. Только бывшая жена героя до своего появления на сцене несколько раз продефилирует по проходу зрительного зала как тревожное напоминание, выводящее героя из равновесия. Ключевые моменты спектакля эффектно подчеркиваются музыкальным и световым оформлением (художник по свету Станислав Костарев, звукорежиссер Николай Дадакин). Время действия – 1965 год, художник по костюмам Екатерина Горбанева постаралась учесть это в создании внешнего облика персонажей.
Главный герой Рэм Кондаков – талантливый врач, подающий надежды ученый, любимый ученик знаменитого академика, светила психиатрии – приезжает из Ленинграда в небольшой областной центр и устраивается на работу в обыкновенную психиатрическую больницу. Почему? Неужели только из-за того, что не смог простить измены жены, поэтому ему хочется скрыться подальше от терзающих душу напоминаний о семейном счастье? А может, он захотел проверить себя на прочность в профессиональном деле, вырваться из-под опеки, перестать быть тенью светила-учителя?
Что ж, возможность проявить себя в сложном деле герою представится, он возьмется лечить безнадежного больного, уже на протяжении двадцати лет пребывающего в беспамятстве, не реагирующего ни на что. В тяжелую форму аутизма бывший партизан Иван Короткевич впал после жестоких пыток в гестапо, именно поэтому он твердит как заклинание тройное отрицание, вынесенное в заглавие спектакля: «Нет / Не был / Не знаю». Кондаков считает своим долгом во что бы то ни стало излечить Короткевича, найти тот «тормоз», который стал причиной его душевной болезни. Что это? Нездоровые амбиции? Никто не смог, а я смогу! Так, собственно, и думают окружающие, к тому же не обошлось без банальных зависти и ревности. Так может показаться и зрителям.
Но все-таки не такой человек Кондаков при всем его максимализме, при всей невыносимости его характера. Вот тут-то и проявляется образ-символ из названия пьесы «Березовая ветка», который многое проясняет в поступках героя. В одном из турпоходов он нашел березу, на которую в годы войны было повешено ружье: металлический ствол проржавел и рассыпался, кожаный ремень сгнил, а деревянный приклад прирос к стволу живого дерева, и сквозь него проросли новые ветки. Свое послевоенное поколение герой сравнивает с этими березовыми ветками, проросшими сквозь ружейный приклад. Этот символ олицетворяет неразрывную связь с войной, с памятью о погибших. Об этой неразрывной связи спектакль, а еще о долге, о совести, о чести, о верности.
Сопутствующие основному событию эпизоды не просто обрамляют главную сюжетную линию, они помогают ее подчеркнуть, выделить, высветить, поскольку как раз представляют собой разные вариации решения вопросов верности, долга, чести, совести – на житейском, на профессиональном или на экзистенциально-философском уровне.
В спектакле достойные актерские работы. Прежде всего отметим исполнителей главных ролей, которые были по-особому органичны и убедительны в воплощении идеи и духа постановки, – Павла Варенцова (Кондаков) и Владимира Кулакова (Короткевич). Интересные удачные образы создают Юлия Калиберда (Лариса, верная помощница главного героя, безнадежно в него влюбленная), Михаил Быстров (Косавец, бесхарактерный антипод-соперник героя), Анна Венгерович (Чуприкова, пробивная начальница, ставшая союзницей героя), Павел Митякин (Янишевский, театральный актер, проникнувшийся значимостью поставленной перед ним задачей).

Северодвинский театр драмы, 2021.
Режиссер — Олег Александров.

Экзотическая восточная сказка о коварстве и любви с яркими костюмами, с зажигательными песнями и танцами — таков новый детский спектакль Северодвинского театра. Пьеса Дмитрия Краснова существенно отличается от сценария известного советского фильма и других интерпретаций старой арабской сказки. Но это не важно, главное, что есть всемогущий джинн из волшебной лампы и юные влюбленные — бедняк Аладдин и царевна Будур, важно, что Добро непременно побеждает Зло. У спектакля очень оптимистичный настрой, не случайно рефреном песни главного героя звучит: «И жизнь хороша, и жить хорошо». Аладдин старается всегда и везде следовать этому девизу, и потому ему всё удается. Он вступает, казалось бы, в безнадежное соперничество за руку царевны Будур с самим визирем Джафаром и выходит из него победителем, потому что любит по-настоящему, а визирь хочет жениться на царевне только за тем, чтоб стать султаном, власть для него дороже любви. У обоих соперников есть помощники, представители, скажем так, ирреального мира: Аладдину помогает Джинн, раб лампы, Джафару — Ифритка, дух волшебного кольца, умеющая предсказывать. Джинн и Ифритка мечтают освободиться от магической зависимости, в конце концов им это удается. Сказка волшебная, в ней должны происходить чудеса, и они происходят. Джинн появляется из дымящегося люка, потом ходит по сцене на ходулях-джамперах, он ведь не простой человек, на головном уборе Ифритки — голова готовой напасть кобры, от самой этой героини так и жди подвоха, змея, одним словом. Правда, получив свободу, она обещала исправиться, но верится в это с трудом. Обладая сверхъестественными возможностями, Джинн, однако, не во власти над человеческими чувствами и жизнями. Впрочем, люди сами справляются со своими чувствами и оберегают свои жизни. Все события сказки происходят на фоне колоритного восточного базара с колоритными торговцами и посетителями. А еще есть не менее колоритные восточные наложницы и стражники. В спектакле много поют и танцуют, конечно же, с восточным колоритом. Получилось весело, увлекательно, азартно.

Северодвинский театр драмы, 2022.
Режиссер — Анастас Кичик.

Жанр этого спектакля, поставленного по басням Ивана Андреевича Крылова, которого в детской среде давно принято называть дедушкой, – «познавательное хулиганство». Почему познавательное? У басни всегда есть мораль – поучающая, направляющая на путь истинный. А почему хулиганство? Ну, это понятно, актерам ведь всегда интересно поимпровизировать, пошалить, покапустничать, а всеми любимые крыловские басни очень даже позволяют это сделать. К тому же любая басня – это уже маленькая пьеса, басни театральны по своей сути, недаром обязательным элементом творческого экзамена в театральные учебные заведения является чтение басни.
Начинается спектакль: на затемненной сцене появляются затемненные же фигуры в плащах с фонарями в руках, они направляются к некому объекту в центре сцены, произнося как заклинание: «Фонарь! Ключ!» — и так много раз. Объект оказывается дверью, ее открывают ключом, подсвечивая фонарем. А потом входят в эту самую дверь — боязно, с осторожностью, кто знает, что там ждет. Выясняется, когда был дан полный свет, что участники представления вошли не куда-нибудь, а в книгу басен Ивана Андреевича Крылова – вон на обложке красуется всем известный его портрет. Книга не простая, она раскладывается, как театральная ширма, эту книгу-ширму можно по-разному раскрывать-закрывать, выстраивая декорации спектакля, из-за нее можно выглядывать, над ней можно высунуть голову, а, спрятавшись за нею, — переодеться в самых разных персонажей басен. И начинается забавная, увлекательная, хулиганская игра в басни и с баснями. 14 басен обыгрывается на сцене, какие-то из них у всех на слуху: «Ворона и Лисица», «Волк и Ягненок», «Мартышка и очки», «Волк на псарне», «Зеркало и Обезьяна», какие-то хорошо знакомы на уровне крылатых фраз: «Осел и Соловей», «Кукушка и Петух», «Свинья под дубом», «Кот и Повар», какие-то менее известны: «Петух и жемчужное зерно», «Крестьянин и Овца», «Лиса», «Василек». А начинается игра с «Ларчика» — того самого, что просто открывался. В этом ларчике как раз и оказались нужные для дальнейшего действия предметы, элементы костюмов. На заднике – в познавательных целях — высвечиваются названия басен, а в начале и в конце – название спектакля. Импровизационному хулиганству способствует удачно подобранное музыкальное оформление из фрагментов оперной классики. У некоторых басен появляются неожиданные игровые финалы. Так, кроткого Ягненка от циничного Волка спасает бравый Охотник, а «гламурная» Овца, чтоб защититься от неправедного суда, вызывает на помощь своих «конкретных» братцев – баранов, изъясняясь с ними на бе-ме-фене. Не обошлось и без языковой игры, в басне «Мартышка и очки» Медведь вкладывает явно современный разговорный смысл в словечко «достала». Да и шуточкам животрепещущим про пресловутые куаркоды место нашлось.
Актеры работают весело, азартно, буквально купаясь в игровой стихии. Особо выделю двоих: Екатерину Александрову (глуповатый Петух, жеманная Лиса) и Валерия Селедкина (брутальный Волк, простодушный Осел, доверчивая Ворона). Запоминаются интересные колоритные образы, созданные Анной Венгерович (Овца, Ягненок, Соловей, Василек), Михаилом Быстровым (Медведь, Свинья, Повар, Жук), Ярославом Тимофийчуком (Мудрец, Крестьянин, Дуб), Мариной Соколовой (Мартышка, Кукушка, Кот). В общем, познавательное хулиганство, поставленное режиссером, автором инсценировки и сценографии Анастасом Кичиком, удалось на славу. Отметим и хорошую работу художников Артура Климеца, Ольги Буткиной (декорации), Екатерины Горбаневой (костюмы), Станислава Костарева (свет), хореографа Ольги Мурашовой, звукорежиссера и видеоинженера Константина Кислова, бутафоров Нэлли Цветкову и Наталью Патрушеву.

Северодвинский театр драмы, 2021.
Режиссер — Алексей Ермилышев.

Популярный фильм немецкого режиссера Томаса Яна «Достучаться до небес» (1997) – своеобразное произведение киноискусства. В нем говорится о таинстве смерти, однако с изрядной долей стеба, в нем трогательная сентиментальность уживается с грубой скабрезностью, его в равной степени можно воспринимать красивой романтической историей и ерническим боевиком со стрелялками, погонями, шутками ниже пояса. Режиссер Алексей Ермилышев решил все это перенести на сценические подмостки, переведя кинематографический язык на театральный. Правда, без собственно кино в спектакле не обошлось – активным использованием видео в театре сейчас уже никого не удивишь. Получилось динамично, креативно, увлекательно. На сцене правит бал театральная условность в самом что ни на есть чистом виде: артисты демонстрирует виртуозную игру с воображаемыми предметами, ширмы-декорации непрерывно моментально переставляются самими актерами, исполнители эпизодических ролей и массовых сцен легко и непринужденно перепрыгивают из одного образа в другой, меняя детали одежды.
Впечатляют высокий, плотный темпоритм спектакля, остроумное решение, казалось бы, неразрешимых ситуаций, связанных с адекватным перенесением на сцену кинематографического материала – заскучать на этом спектакле точно не удастся. Не успеваешь задуматься-усомниться, насколько логичны и оправданны те или иные поступки персонажей: ну вот, например, не слишком ли бодро выглядят обреченные на неминуемую скорую смерть главные герои и почему им везде и всюду так фантастически везет. В конце концов, жанр этого спектакля, да и легшего в его основу фильма далек от сугубо реалистичного. Это, скорей всего, динамичная стебовая притча, если такая в принципе возможна.
Концептуальна афиша спектакля: вид сверху ярко-синего моря напоминает разверстую пасть некого чудовища, у кромки берега две человеческие фигуры, отбрасывающие кровавые тени, и над все этим крупным планом кисть руки со сложенными пистолетом пальцами (к слову, оружие в спектакле только именно так по-детски, игрово будет изображаться). Вольная морская стихия величественно выплеснется на экран на всю сцену в финале — без этого невозможно, в этом вся суть. Напомним сюжет: два смертельно больных человека сбегают из клиники на угнанном у бандитов автомобиле и направляются к морю, которого они никогда не видели.
А может, так и надо легко и весело говорить о смерти, непременно устремляться во что бы то ни стало успевать исполнить самые заветные желания, какими бы они ни были, при этом идя напролом, проявляя агрессию, переступая закон? Обреченным всё дозволено? Вопросы, однако, непростые, не предполагающие однозначного ответа. Многое из того, о чем и как говорится в фильме и спектакле, не стыкуется с нашим менталитетом: у нас не принято так откровенно и цинично смеяться над смертью, да и скабрезные остроты у нас, пожалуй, посмешней и поизощренней будут. Может, стоило бы добавить больше душевности и человечности? Ведь как украшают спектакль выходы заслуженной артистки РФ Валентины Иргизновой в образе фрау Брест, тревожно зовущей своего сына Мартина, и именно после этих наплывов-видений у героя случаются приступы смертельной болезни – в фильме этого нет. Может, слишком лобово и буквально подается комедийное противопоставление главных героев – романтиков, ставших по сути преступниками, и их врагов-преследователей, показанных полными идиотами, будь то полицейские или бандиты. Хотя, конечно, дело это бесполезное – рассуждать о том, вот так было бы хорошо, если бы да кабы. Нужно говорить о том, что есть. А есть крепкая изобретательная режиссура, креативная функциональная сценография, эффектное использование видеоконтента (заслуживает особого упоминания идущий фоном видеоролик, в котором удачно задействованы актеры и сотрудники театра). На высоте музыкальное и световое оформление.
Однако не совсем понятно, почему появляющийся в финале, как античный «бог из машины», главный мафиози Кёртис (Олег Александров) становится этаким ангелом-хранителем главных героев и основным носителем романтической линии: именно он вновь произносит изысканно красивую фразу о том, что «на небесах только и разговоров, что о море», в начале спектакля подвигнувшую героев на авантюрный поступок? Точно, ведь жанр спектакля заявлен как «авантюрная драма», некая несовместимость заложена уже в жанровом определении. Авантюрного, конечно, здесь хватает, а вот драмы – маловато. Если это ближе к притче, то могло быть и поглубже. К тому же за экшеном как-то забываешь, что речь идет о драматических обстоятельствах.
Исполнители главных ролей Михаил Быстров (Мартин) и Павел Варенцов (Руди) в целом хороши, однако порой они решают свои образы схематично, поверхностно, не совсем им удается и противопоставление «правильного» и «неправильного», смелого и робкого. Другая же пара контрастных персонажей – бандиты Абдул (Павел Митякин) и Хэнк (Вади Мизин) смотрятся более убедительно, к тому же в этом спектакле зрителям вновь предоставляется счастливая возможность восхититься превосходной актерской органикой замечательного Павла Митякина. Среди исполнителей эпизодических ролей органичней и точней всех великолепный Владимир Кулаков, создавший три разных убедительных образа: сосредоточенного Доктора, предприимчивого Продавца авто, проницательного Комиссара Шнайдера.
Спектакль небезупречный, но, безусловно, качественный, современный, достойный, ну а пределов для совершенствования, как известно, не бывает.

Северодвинский театр драмы, 2021.
Режиссер — Анастас Кичик.

Великая тайна, которая всегда волновала и волнует людей, — то, что нас ждет после смерти. По-разному ее толкуют религия и философия, тут, как говорится, каждому по вере. Не остаются в стороне и деятели литературы и искусства, во многих художественных произведениях описывается и анализируется то, что находится за гранью реальности, тут уж многое зависит от дерзости и фантазии авторов. Современный российский драматург Ксения Степанычева написала об этом фантасмагорическую ироническую пьесу, режиссер Анастас Кичик поставил по ней изобретательный, нестандартный спектакль в жанре трагикомедии. Посмотрим, что из этого вышло.
Прежде всего отметим, что фантасмагория в этом случае — повод задуматься, как мы живем, за что мы в ответе в нашей жизни, что можно и нужно изменить в себе. Героиня спектакля, обозначенная просто как Она, молодая энергичная женщина — внезапно умирает и попадает, скажем так, в некое учреждение, в котором решается ее дальнейшая судьба. В этом учреждении ее ожидают вполне себе земные бюрократические проволочки, канцелярские разбирательства (вспоминается поэма А.Твардовского «Теркин на том свете»). Героине предстоит пристрастный разговор с Инспектором, изучение графика своей жизни со всеми ее плюсами и минусами: «Хорошая крепкая кривая. Наверное, не хуже, чем у других». Выясняется, что плюсы и минусы, светлое и темное распределились у нее 50 / 50, то есть надо либо сразу выбрать Тьму, либо проходить испытания, чтобы побороться за Свет. «Как я могла так облажаться!» — в отчаянии восклицает героиня. Однако без борьбы не сдается. И ей назначается заявленная в заглавии пьесы и спектакля «Стандартная процедура», звучащая вполне по-канцелярски, но оборачивающаяся весьма неожиданными событиями — фантасмагория же.
Словом, в сопровождении представителей той и другой стороны, т.е. Света и Тьмы, героине предстоит пройти за девять земных дней ряд испытаний, если сопоставить с православными воззрениями, — речь идет о мытарствах души после смерти. Однако в спектакле это подается в ироническом, подчас стебном плане — что-то абсурдно, что-то мудро, что-то смешно, что-то печально. Неуемная фантазия автора пьесы и создателей спектакля провоцирует зрителей на размышления и ассоциативные параллели, приводящие к интересным открытиям: «Здесь ничего «просто» не бывает».
Основу сценографии составляют несколько колеблющихся занавесей, состоящих из множества лент, в финале они эффектно друг за другом опускаются, отделяя сцену от зала (художник — Артур Климец). Сцена фактически пуста, время от времени на ней появляются отдельные детали декораций: письменный стол Инспектора, стойка бара, касса супермаркета, убранство родительской квартиры. Много внимания уделяется причудливым видеоинсталляциям (художник видеоконтента — Сергей Жигальцов, web/print художник — Михаил Артемов). Важную роль играют специально снятые для спектакля видеоролики (оператор, видеоинженер, режиссер монтажа — Константин Кислов): воспроизведение момента смерти героини в качестве доказательства при беседе с Инспектором, талантливая пародия на информационное телевидение во время прохождения героини одного из испытаний. Каждый из девяти дней-глав предваряются предсмертными высказываниями известных людей, вот, например: «Я не буду стрелять в этого дурака» (М.Лермонтов). Фантасмагоричность представления подчеркивают световая партитура, музыкальное оформление и костюмы (художник по свету — Станислав Костарев, художник по костюмам — Екатерина Горбанева, звукорежиссер — Николай Дадакин)
Героиню ждут разного рода испытания: пройти по мосту через бурлящий поток, пробраться через «минное поле», чреватое взрывами-вспышками своих мучительных признаний-откровений-отчаяний, стать свидетелем борьбы вожделения со здравым смыслом внутри самой себя, справиться с наглядным психологическим тестом на то, как мы позволяем окружающим с нами обращаться. Вставными номерами воспринимаются эффектная демонстрация эротических танцев и показательная расправа над адскими гопниками с помощью боевых искусств — тоже своего рода испытания (хореограф Анастасия Змывалова). А вот всплывает странное воспоминание из юности героини — вроде бы нелепое, но такое трогательно-родное: рассказы родителей о детских впечатлениях. Прошибает до спазмов в горле, до слез испытание, когда родные и близкие держат умершую, а она умоляет их отпустить ее: «Надо не держать меня изо всех сил, а — отпустить… Изо всех сил — отпустить…»
Язык пьесы шероховатый, непричесанный, порой грубый, впрочем, совсем как в жизни. Спектакль разрушает стереотипы о том, как должны выглядеть и вести себя представители Света и Тьмы, учит, как правильно сделать выбор, не соблазняясь простыми решениями, утверждает, что гениальные творения искусства — это и есть ворота к Свету, заставляет задуматься над тем, в чем состоит смысл прощения. Да мало ли кто чего вынесет из этого неординарного представления.
В спектакле хорошие актерские работы, прежде всего следует отметить яркую убедительную игру исполнительниц главных ролей: Елены Быстровой (Она), Анны Венгерович (Первая), Юлии Зарецкой (Вторая); гротесково и сочно играют Павел Митякин и Михаил Быстров (Первая и Вторая в мужском обличии); запоминаются точные образы, созданные Олегом Александровым (Инспектор) и Владимиром Кулаковым (Отец); впечатляет колоритная трансформирующаяся массовка.

Северодвинский театр драмы, 2021.
Режиссер — Лариса Крупина.

На ступеньках, ведущих на сцену, сидят актрисы Галина Лишица и Людмила Полетаева, судя по программке они изображают гостей на свадьбе. Правда, свадьбы пока никакой нет, но явно ожидается. Хорошая комедия часто завершается свадьбой, лучше – когда не одной. Появляется человек в плаще с капюшоном, в маске, с гитарой в руках. Это Трубадур (Павел Митякин), он садится на край сцены и наигрывает на гитаре (как отмечено всё в той же программке, слова и музыкальное сопровождение партитуры Трубадура принадлежат самому актеру, кстати, на обложке программки и на афише изображен музыкант, правда, не с гитарой, а с другим струнным инструментом, это репродукция картины Эрнесто Мейссонье «Солдат, играющий на теорбо»).
Слышен мерный шум моря. Потом гремит гром, надвигается гроза. На сцену выходит человек в белом балахоне с изрядно разрисованным лицом, на голове его ярко-зеленый венок. Это шут Фесте (Павел Варенцов). Он произносит монолог «Дуй, ветер, дуй!» из шекспировской трагедии «Король Лир». Его прерывает Трубадур: «У нас комедия «Двенадцатая ночь», праздник! Не надо ничего мрачного». Таков пролог этого спектакля.
Комедия Шекспира «Двенадцатая ночь», действительно, напрямую связана с праздником, весельем, с ряжеными, с розыгрышами (об этом, к слову, и в программке говорится). В таком духе ее обычно и играют. Стиль легкомысленного стёба, нечто вроде студенческого капустника, избрала для своего спектакля на северодвинских подмостках московский режиссер Лариса Крупина. Что ж, пусть будет стёб. Тогда вполне уместна в устах актеров всякого рода отсебятина, шуточки, связанные с современными реалиями. При этом подоплека и сюжет остались вполне классическими.
Декорации и костюмы условно-праздничные, яркие, пестрые, световая партитура им под стать (художник-постановщик – Артур Климец, художник по костюмам – Екатерина Горбанева, художник по свету – Станислав Костарев). По сцене почти непрерывно легко двигаются рамочные ворота, ширмы с угловатыми отверстиями, скамейки, сценический круг тоже время от времени приходит в движение. Музыкальное оформление, осуществленное режиссером, тоже стёбовое, капустническое: тут тебе и «Ламбада» (был такой модный чувственный танец), и популярные эстрадные шлягеры.
То и дело в спектакле звучат довольно фривольные шутки, на сцене царит беззаботное веселье. Правда, не всегда оно легкое, непосредственное, порой представляется натужным, вымученным, будто из-под палки, однако, надеюсь, это временно. Кроме того, в первом акте действие нередко безнадежно провисает, второй же акт представляется более цельным и динамичным.
Напомним сюжет. Спасшиеся в кораблекрушении близнецы Виола (Елена Вотинова и Маргарита Кичик) и Себастьян (Ярослав Тимофийчук) появляются на сцене каждый со своим капитаном-спасителем и до финала не встречаются. Интрига комедии держится на том, что брат и сестра практически неразличимы внешне, поэтому их можно спутать, к тому же Виола переодевается в мужской наряд. Вполне принимаешь игровую условность, ведь сказать, что эти персонажи в спектакле очень похожи, значит погрешить против истины. Да, нужно сказать, артисты и не стремятся непременно подчеркивать сходство. Близнецы, невольно оказавшись замешанными в любовные отношения сильных мира сего, выходят из сложившейся ситуации с явной выгодой для себя. К слову, любовь здесь вспыхивает и разгорается мгновенно, она легко разрушает все преграды. Впрочем, так и должно быть в праздничной беззаботной комедии.
Герцог Орсино (Анастас Кичик), вальяжный, пресыщенный, томный, этакий нарцисс-пофигист, любующийся своей капризной отрешенностью, с таким же настроем вступает в брак с беззаветно влюбленной в него Виолой, начисто забыв о собственной огромной любви к Оливии. Графиня Оливия (Екатерина Александрова), пессимистичная, мрачная, брезгливо отбивающаяся от навязчивых женихов, не становится более оптимистичной и тогда, когда выходит замуж за горячо любимого ею Себастьяна. Видимо, такова концепция.
Движущей силой одной из линий замысловатого сюжета становится кокетливая любвеобильная камеристка Оливии Мария (Юлия Калиберда и Юлия Корельская), от чьих жестоких шуток-розыгрышей никому не поздоровится. Во всяком случае, сильно достается от нее управителю Оливии Мальволио (Николай Кабуркин), чей образ в спектакле решается весьма контрастно: он и застегнутый на все пуговицы педант-зануда, и разнузданно-пошлый плейбой, и искренне страдающий человек с уязвленным самолюбием.
Исключительно смешон и нелеп Сэр Эндрю (Павел Митякин), для создания образа которого актер не жалеет смачных гротесковых красок. А вот завзятые весельчаки и гулёны Сэр Тоби (Михаил Быстров) и Фабиан (Валерий Селедкин) могли бы быть более развязными и раскрепощенными. Более брутальным и решительным не помешало бы быть Антонио (Вадим Мизин). Однако всё это лишь игровая условность, которую вполне можно принять.
Интересно решено нарочитое разделение своеобразных комментариев к действию: романтично-поэтических у Трубадура и ернически-скабрезных у Фесте. Однако и здесь ожидаешь что-то более содержательное и глубокое: Шекспир все-таки играется, хоть и в стебовой форме.
Есть в спектакле и эффектное фехтование, и красивые мизансцены, и забавные импровизации. Но пока чего-то явно не хватает. Вот поклон поставлен поистине триумфальным, теперь остается, чтоб и всё представление к нему подтянулось по степени воздействия на публику.

Северодвинский театр драмы, 2021.
Режиссер — Андрей Тимошенко.

«Есть ли чудеса на земле или кругом одна научность и всё про всё объяснить можно? А тогда как же – почему есть ведьма? Все же знают, что Панночка – самая настоящая ведьма? Да что там говорить, все бабы – ведьмы!» Сидят козаки, пьют горилку, закусывая ее квашеной капусточкой, ведут степенные разговоры, разыгрывают спектакли-страшилки, душевно поют. Старый седой Явтух (Сергей Полетаев) – скептик, не верит в чудеса, давно живет, немало видел. Средних лет козак Спирид (Михаил Быстров и Владимир Кулаков) – оптимист, уверенный в том, что «хорошо на свете жить», вот только искренне недоумевает: «Как это можно жить без чудес?». Молодой восторженный Дорош (Павел Митякин) то и дело восклицает свои щедрые похвалы тем, кто «хорошо говорит» да правильно живет.
А вот идет бурсак Хома Брут – Философ (Павел Варенцов), разудалый, бесшабашный, а порой и рассудительный, кричит себе песни, чтоб веселее идти было, да набрел на накрытый стол с заседающими за ним и разглагольствующими козаками – вот ведь какая хорошая оказия!
Да и явись тут та самая Панночка-Ведьма (Юлия Калиберда)! И тоже с песней, да с какой – пленительной, завораживающей. Все замерли, застыли, оцепенели, а Философ и вовсе обмер будто. Надела на него Панночка свой венок, потерял он дар речи и всякую связь с действительностью. Надо снять, выбросить этот злополучный венок!
И ожил Хома. Однако запала ему в душу неземная красота Панночки, да что-то еще притягательное, манкое, нечеловеческое не дает ему покоя: «Резкая красота у вашей Панночки. Не от людей такая красота. Аж душу свело».
И наступает роковая ночь, здесь вступает в свои права Панночка-старуха (Галина Лишица), повлечет за собой эта ночь еще три не менее роковые ночи. А рядом Хвеська (Анна Венгерович и Юлия Зарецкая) – такая аппетитная и позитивная, олицетворяющая собой всё земное, солнечное, светлое, доброе, ласковое, и у нее есть песня, не менее пленительная и завораживающая, чем песня Панночки. Кто же победит: Добро или Зло, Свет или Мгла, Жизнь или Смерть? Вечный конфликт, вечное противостояние…
Такова сюжетная и образная канва мистической драмы Нины Садур «Панночка» в интерпретации режиссера Андрея Тимошенко. Конечно, всё это навеяно гоголевскими мотивами, щедро насыщено украинским терпким колоритом. Тут тебе и разговоры – словесные перепалки, в которых перемешалось мужское-женское, ученое-простое, чудесное-обыденое, мистическое-реальное. А песни какие – раздольные, широкие, чудные, берущие за душу, щемящие сердце (хормейстер Олег Щукин)! А еще молитвы и заклинания, духовные озарения и покаяния.
Наклонный деревянный помост оказывается прерывным – между его частями легко можно пройти или даже усесться на краю одной из частей. Впечатляюще выглядит, когда видимое цельное с легкостью пересекается, будто разрезается. Пространство словно смещается при этом – в спектакле легко и непринужденно размываются границы земного и неземного, христианского и дьявольского, реального и ирреального (автор сценографии – Андрей Тимошенко, художник-постановщик – Артур Климец)
Кругом бутылки, много бутылок, из них выстраиваются пирамиды, представляющиеся то ли причудливыми деревьями, то ли пещерными сталагмитами. И вдруг зажигаются в них огоньки – поневоле вздрогнешь! Ведь то свечи в ночной церкви у гроба Ведьмы-Панночки.
Свисают обыкновенные прозаические жердины, вокруг простые обыденные атрибуты хуторского хозяйства: бочки, колеса, деревянные ковши, а то еще плошка с аппетитными варениками появится.
Выбегают хуторяне с косами да серпами – страда у них, да не прочь они отвлечься, чтоб попеть от души хорошие песни, поводить раздольные хороводы, сотворить музыку из подручных средств, послушать новости да вдоволь повеселиться, ну или там попугаться – жизнь ведь насыщенна и разнообразна. Легко появляются-проявляются они, когда их что-то заботит, и так же легко исчезают-растворяются, когда с них пытаются что-то заполучить (хореограф – Анастасия Змывалова, художник по костюмам – Екатерина Горбанева).
А вот и другая сторона – инфернальная, ведь не случайно называется потусторонним такой мир: жуткие звуки и блуждающие огни, навязчивые наваждения-видения, ужасы и страхи, восставшие мертвецы и сонмище то ли неродившихся, то ли умерших младенцев, которых перекидывают из рук в руки под душераздирающую колыбельную (художник по свету – Станислав Костарев, музыкальное оформление – Ярослав Антропов, звукорежиссер – Николай Дадакин).
Реальное и мистическое сталкиваются уже в прологе спектакля: в роскошном серебряном сарафане, в высоком серебряном кокошнике выходит Панночка и задает музыкальную тему. И не о чём-то, а о том, что «солнце уже низенько» и «вечер уже близенько». А вечер – это и время задушевных разговоров, разгоряченных горилкой, но и время, когда просыпается всякая нечисть, воет и пугает добрых людей
Проходит главный герой Хома Брут через испытание страхом, ужасом, сдает трудный экзамен на силу веры. После первой ночи отходит постепенно, насыщаясь варениками со сметаной, которые любовно заталкивает ему в рот заботливая хлопотунья Хвеська, – а как же, надо же покушать, тогда весь переполох и пройдет. После второй ночи обмёрз Хома, вывести из такого состояния его можно только удалой потасовкой, нешуточной мужской дракой. А тут еще выясняется, будто вытянул он все силы у соперника – выходит, он уже на стороне смерти, зла, и худо от соприкосновения с ним становится доброму, живому. «Не надо нам рассказывать о том, что там было, – решительно осаждает его Хвеська. – Мы здесь живем!» А деточек нерожденных надо пустить в мир земной, солнечный, вырвать их из неземного мрака.
Вопреки воле Н. Гоголя, автора повести «Вий», вопреки воле Н. Садур, автора вольной инсценировки гоголевской повести, в спектакле А. Тимошенко происходит не что иное, как спасение души заблудшей Панночки с помощью Философа Хомы, утвердившегося в своей вере.
В последнюю ночь взывает Панночка: «Спаси меня, паныч…» И велит Хома ей повторять за ним молитву «Отче наш». И душа спасена! Значит, сняты все грехи? Но почему такой ужас? Почему крестное знамение и истовые молитвы не защищают его самого он напасти, от натиска темных сил? Все-таки прошел Хома через горнило обрушившихся на него испытаний, выжил или ушел в Царствие небесное, ведя за собой спасенную им душу? В финале спектакля выходит на сцену Панночка-девочка (Полина Калиберда), значит, всё у нее заново, с чистого листа?
Показательны названия картин, которые дает Н. Садур в пьесе: «Козаки», «Скáчки», «Люди днем», «Ночь», «С живыми», «Прощание», «Бой». В спектакле эти заглавия-символы так или иначе проявляются-материализуются, вот только исход последнего боя иной: вместо призыва к Государю Сатане о помощи в преодолении Царя Небесного произносит Панночка вслед за Хомой молитву всё тому же Царю Небесному. В пьесе Панночка и Хома оседают вниз под обломками оскверненной церкви, крепко сцепившись в жестком поединке, однако последняя ремарка драматурга: «Один только Лик Младенца сияет почти нестерпимым радостным светом и смеясь возносится над обломками».
Эпилог спектакля – величественно, красиво, жизнеутверждающе звучит песня о грешном человеке, который не может не думать о смерти, в этом, вероятно, и заключается смысл жизни: живи, радуйся Свету, твори Добро, но не забывай, что есть Тьма, Зло и Смерть, умей противостоять всему этому.