Рецензии Андрея Петрова на спектакли Северодвинского драмтеатра

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Олег Александров.

Капитализм такой да сякой по Маяковскому, «Его не объехать, не обойти, единственный выход – взорвать!». Бумажку с этими стихами получают от неугомонного Ванечки в революционной кожанке (Александр Докукин) участники «нехорошей» вечеринки в «нехорошей» Зойкиной квартире и в отчаянии кричат: «Помогите!». Так заканчивается спектакль Северодвинского театра по комедии Михаила Булгакова «Зойкина квартира». Что и говорить, не самой сильной пьесе знаменитого писателя, однако её все продолжают и продолжают ставить, стремясь в ней найти созвучие с современностью.
Жанр спектакля режиссера Олега Александрова заявлен как «сатирическая комедия». Кого же бичует эта сатира? Неужели остатки-пережитки того самого капитализма, который нужно взорвать? Впрочем, пороков немало описано и показано в пьесе и спектакле: тут тебе взяточничество и наркомания, мошенничество и проституция…
Что там вначале звучит громко и вразумительно, поскольку по-русски? «Сатана там правит бал!» – это куплеты Мефистофеля из оперы «Фауст» (музыкальное оформление Николая Дадакина). Потом эти же куплеты подстроит под себя главная героиня – та самая Зойка (замечательная работа актрисы Екатерины Александровой), в чьей квартире происходит действие: «Я буду править бал!», замахнувшись на соперничество с самим Сатаной, к тому же один из персонажей не без боязни заявит: «Вы, Зоя Денисовна, с нечистой силой знаетесь». Да вот дотягивает ли Зойка до такого сравнения? Подумаешь, устроила подпольный публичный дом под вывеской швейной мастерской – мелковато для дьявольщины. Однако нельзя не отметить напористость, решительность главной героини, ее виртуозность в манипулировании слабостями людей, умение подстроить под свою выгоду любую ситуацию: «Судьба – это ты!».
К слову, о куплетах. Они – всякого рода, порой на грани пристойности – частенько будут звучать в спектакле (автор песен – Павел Митякин). Приспособлены для нужд спектакля и популярные музыкальные произведения, например, песенка «Крутится, вертится шар голубой…»
Особую атмосферу представления помогает создать колоритная сценография Андрея Тимошенко: покосившаяся мебель, шкафы и стулья как будто провалились куда-то — торчат неприкаянно остатки исчезающей былой роскоши. На один из почти провалившийся полностью шкаф, торчащий как наклонный помост, будут взбегать, как на трибуну, персонажи и принимать картинные позы. Сверху свисают многочисленные лампы, покрытые простыми абажурами, но вот символическая деталь: лампы персонажи спектакля будут направлять друг другу в глаза, как на жестких допросах. И еще – в сценографии забавно материализовалась одна из авторских ремарок: «Манекены, похожие на дам, дамы, похожие на манекены»: манекены получились очень фактуристые!
Все костюмы, разработанные художником Екатериной Горбаневой, выдержаны в строгих черных тонах с проблесками белого и серого, Сатана ведь там правит бал, – стильно и элегантно получилось.
В черно-белом формате и световая палитра представления (художник по свету – Станислав Костарев). Красный свет зальет подмостки лишь в момент финального смертоубийства, которое свершится из самых что ни на есть меркантильных соображений, без всякой дьявольщины. Червонцы всем нужны, а достаются они тем, кто понаглее, понапористее, пожесточе.
Начинается спектакль в зрительном зале. Выбегает некто ряженый – в черной бороде, в черном плаще и шапке, предлагает зрителям купить портреты вождей – Энгельса, Сталина. А это кто? Булгаков? Как он-то сюда попал? Ну, мошенник этот ряженый, что с него взять! Приделанная борода не может скрыть от завзятых театралов актера Павла Варенцова, из программки можно вычитать, кого он играет. Ба, да это пройдоха из пройдох Аметистов, желание которого приехать в Москву не может пресечь факт его расстрела в Баку: «Если меня расстреляли в Баку, я, значит, уж и в Москву не могу приехать?» Как появится Аметистов в спектакле, так и исчезнет – воровато, с оглядкой. А между бесславным появлением и исчезновением он, конечно же, будет блистать и фанфаронствовать, как все мошенники и шулеры, – актер буквально купается в игровой стихии.
Раз уж упомянули программку, остановимся немного на ней, поскольку я убежден, что хорошо оформленная программка – не просто информативна, но и значима в смысловом и символическом планах, она является неотъемлемой частью театрального представления. Итак, в программке спектакля «Зойкина квартира» только три цвета – черный, белый и красный. Мы видим крупный портрет писателя Булгакова, который как будто бы заглядывает в замочную скважину. Что же он хочет разглядеть в Зойкиной квартире?
Отметим, что прежде чем появиться на сцене главной героине, а именно с ее реплики начинается пьеса, мы увидим другого персонажа, который как раз любитель припасть к замочной скважине. Про своеобразный пролог с мошенником Аметистовым мы уже сказали. А вот собственно сценическое действие: крутится круг, демонстрируя кривую, полупровалившуюся мебель. Через сцену крадется на полусогнутых председатель домкома Аллилуйя в великолепном исполнении Валерия Селедкина – приглядывается, прислушивается, словом, бдит, ведь: «В домкоме все как на ладони. Домком око недреманное». Однако червонцы усмиряют на время его сверхбдительность. Червонцы его и погубят. Впрочем, погубят ли? Ведь такие люди непотопляемы.
Немало в спектакле гротесковой эксцентрики, откровенного комикования – комедия же! Мымра в облике Ларисы Тарасовой элегантно размахивает молотом. Смеха ради обыгрываются контрастные габариты Юлии Зарецкой и Маргариты Кичик, потешно изображающих безответственных дам. В отдельный сатирический номер превращается триумфальное появление очень ответственной дамы Агнессы Ферапонтовны (Валентина Иргизнова) в сопровождении бдительной охранницы-помощницы (Галина Лишица). Трижды тщетно пытается устроиться на работу в швейную мастерскую героиня Марины Соколовой, принимая разные обличия, а потом как будто в отместку она появится в кожанке в составе якобы комиссии Наркомпроса, чтоб накрыть притон. Как два коверных клоуна ведут себя заполошные Швея (Анна Венгерович) и Закройщица (Юлия Корельская). Интересно, что Ю. Корельская играет в нынешнем спектакле ту же самую роль, что и в начале своего творческого пути: впервые «Зойкина квартира» в Северодвинском театре была поставлена в 1997 году, в том представлении принимали участие и другие участники нового спектакля: А. Венгерович, Л. Тарасова, С. Полетаев, М. Соколова.
Отметим еще ряд качественных актерских работ, кроме упомянутых выше. Томно-утомленным предстает Обольянинов в интерпретации Владимира Кулакова, колоритно подчеркивающего уязвленное самолюбие своего героя: «Вон отсюда, какою угодно ценою». Вальяжный хозяин жизни Гусь Михаила Быстрова картинно преподносит себя окружающим: «Гусь широк, как Волга, когда пылает его душа»; «Гусь тоскует! Ах, до чего Гусь тоскует!» Простодушна, однако далеко не проста Манюшка Юлии Калиберды: «Зайчики, миленькие! Только не режьтесь, дьяволы!» За внешней слащавостью артистично скрывает циничную жестокость Херувим Павла Митякина, в то время как Газолин Николая Кабуркина прямолинеен, наивен, а потому и уязвим.
Итак, «Зойкина квартира» Михаила Булгакова вновь появилась на подмостках Северодвинского театра драмы. Насколько она своевременна и актуальна, беспристрастное время и покажет.

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Алексей Ермилышев.

Сцена совершенно пуста, лишь в центре задника высвечивается луна ли, земной ли шар? На афише это изображение заменяет голову и лицо человека в шлеме из тазика для бритья, в пышном воротнике Пьеро и в белой смирительной рубашке сумасшедшего. Это и есть легендарный Дон Кихот, чей образ, созданный гением Сервантеса, продолжает волновать человечество уже на протяжении нескольких веков. Бессмертный безумец, одержимо сражающийся во имя процветания добра и справедливости, самоотверженно заступающийся за униженных и оскорбленных, проповедующий честь и достоинство в противовес коварству и злу.
Выходит женщина, начинает сосредоточенно мыть пол. Опускаются матерчатые перегородки, сконструированные из больших полосатых матрасов. Появляется большое количество свернутых трубкой самых натуральных полосатых матрасов. Выносятся простые кровати с панцирными сетками. По сцене с кружками в руках дефилируют люди, одетые в холщовые рубахи и платья. Уж не в сумасшедшем ли доме мы оказываемся? Так оно и есть. Скорбные взгляды его обитателей, занявших места на койках, устремлены в пол. Но вот в накинутых на плечи белых халатах в эту обитель скорби входят благополучные и надменные властители, снизошедшие до несчастных безумцев, вернее, до одного – впавшего в безумие достопочтенного идальго. Пришедшие сочувственно выслушивают горестные сетования его домочадцев, не в силах чем-либо им помочь…
Так начинается спектакль Северодвинского театра, поставленный по киносценарию Евгения Шварца, созданного на основе великого романа Мигеля де Сервантеса «Дон Кихот», решенный режиссером Алексеем Ермилышевым в жанре трагикомедии. Скорбную обстановку сумасшедшего дома воссоздала на сцене сценограф Елизавета Ягуд, тем самым подчеркнув гнетущую атмосферу представления: скупые элементы декорации – матрасы, кровати – символичны и значимы в своей нарочитой условности. Под стать им стильные выразительные костюмы Екатерины Горбаневой. Свою важную лепту в оформление сценического действа вносят художник по свету Максим Надеев, видеоинженер Константин Кислов, звукорежиссер Николай Дадакин и хореограф Мария Залецкая.
Заглавный герой спектакля проявляет себя уже в первые минуты представления. С грохотом летит на пол кружка, с одной из дальних кроватей встает худощавый, высокий мужчина. Взгляд его, устремленный в книгу, одержим, движения порывисты: «Подвиги самоотверженных рыцарей давно перешли из книг в мое сердце».
Вот он общается с простой грубоватой девчонкой Альдонсой, видя в ней заколдованную злым волшебником Дульсинею: «О, проклятый волшебник! Клянусь – не вложу я меча в ножны, пока не сниму чары с тебя, о любовь моя единственная, дама моего сердца, Дульсинея Тобосская!»
А вот убеждает простодушного Санчо Пансу стать его оружейником и отправиться с ним вместе в путь, полный подвигов и славы. «Скажите мне несколько слов на рыцарском языке, и я соглашусь», – заверяет его Санчо. И приключения начинаются: «Наше промедление наносит ущерб всему человечеству! Вперед, вперед, ни шагу назад!»
В мире по Дон Кихоту нет места прагматизму и рациональности – правят бал романтика и эмоциональность. И не беда, что рыцарские доспехи из подручных средств: миски, ложки, а меч – это всего лишь преображенная деревянная швабра. Такие пустяки не останавливают великого безумца и его верного помощника, ведь их подвигов ждут тысячи несчастных.
А что же благодарное человечество? Чем оно отвечает на самопожертвование своего спасителя? Глумлением и непониманием, побоями и насмешками. Наш герой становится игрушкой в руках сильных мира сего, которые воспринимают его как шута – отчего ж не развлечься, не посмеяться над человеческой слабостью, все-таки хоть ненадолго это может развеять скуку. Да и простой народ не жалует безумца, зачем нужны его увещевания, призывы к совести, от его так называемых подвигов только беспокойство и урон в хозяйстве.
Дон Кихот убежден, что все вокруг заколдованы злым волшебником Фрестоном, поэтому надо во что бы то ни стало расколдовать их, а для это вступить в смертельную схватку с врагом человечества. Доверчивый Дон Кихот всех мерит по себе, ему даже в голову не приходит, что люди легко могут изменить собственным клятвам и обещаниям. Смело он бросается в сражение с ветряными мельницами, видя в них могущественного и злого Фрестона. Эффектно решена в спектакле эта сцена: на задник проецируется взмахи мельничных крыльев, участники представления становятся на крутящийся сценический круг, раскинув руки, а в центре мужественно бьется с «колдуном» деревянным мечом несчастный Дон Кихот. Развивающаяся до сих пор ироническая комедия с легкой грустинкой оборачивается самой настоящей трагедией.
Сердобольные домочадцы обманом заманивают Дон Кихота домой, пресекают ему доступ к книгам, благоразумно считая именно их источником всех бед. Ведь хорошо известно, что клин вышибается клином, смиряют, побеждают несчастного безумца его же оружием. Усталый, измученный, изможденный Дон Кихот все-таки вырывается на свободу, ведь хоть тело его ослабло, но дух не сломлен. Даже смерть не может стать препятствием для его подвигов во имя добра и справедливости. До сих пор последователи славного идальго ведут сражения со своими мельницами, вызывая чье-то презрение, но и чье-то восхищение. И нет этому конца…
Образ Дон Кихота вызывает самые разные ассоциации, можно провести параллели его истории с различными событиями, свершающимися в мире, с переживаниями и сомнениями, обуревающими разными людьми. Так обычно и происходит с произведениями искусства, оказывающими ощутимое воздействие на умы и сердца людей. Такое послевкусие оставляет по себе и северодвинский спектакль.
В роли Дон Кихота выступает главный режиссер театра Анастас Кичик, в его исполнении заглавный герой предстает перед зрителями, прежде всего, «рыцарем печального образа», меланхоличным романтиком и убежденным борцом за справедливость. Неунывающий простак Санча Панса получается у Валерия Селедкина трогательно-обаятельным и брутально-раскрепощенным. Коварную обольстительницу Альтисидору убедительно-напористо играет Екатерина Александрова. Занудно-прагматичным и в то же время потешно-нелепым представляет Самсона Карраско Павел Варенцов. Надменный аристократизм подчеркивают в герцогской супружеской чете Владимир Кулаков и Анна Венгерович. Среди исполнителей массовых сцен колоритными зарисовками выделяются Юлия Корельская (Мариторнес), Мария Несговорова (Альдонса), Николай Кабуркин (Стрелок монах), Артем Нечаев (Андрес).

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Анастас Кичик.

Какова психология предательства? Человек собирается обмануть обстоятельства, пойти на хитрость, чтоб сохранить свою жизнь, выгадывает время, а потом наступает необратимое: и тут как ни старайся себя выгородить, оправдать – скатываешься к элементарному предательству.
«А я здесь при чем?» – восклицает в финале спектакля «Сотников» один из его главных героев Рыбак. «Наверно, ничего уже не поделаешь – такова судьба. Коварная судьба заплутавшего на войне человека», – так комментирует поступок героя в финале повести ее автор – Василь Быков. Действительно, война еще как может «заплутать» человека. Война – это всегда испытание. И главное испытание заключается в том, сумеешь ли ты оставаться человеком в самых бесчеловечных условиях, чтобы тебе не было стыдно хотя бы перед самим собой. Надо суметь выжить, но надо уметь и достойно уйти из жизни.
Прямолинейность и изворотливость, принципиальность и практическая сметка, совестливость и стремление выжить во что бы то ни стало противопоставлены в повести и спектакле. В заглавие вынесена фамилия героя – Сотников, это человек, оставшийся верным своему долгу до конца, героически выдержавший жесточайшие испытания, встретивший смерть, не поступившись принципами, не погрешив перед собственной совестью. Но не менее важен и второй центральный персонаж – Рыбак, вставший на путь предательства – из расчета ли, из малодушия, но разве его не тревожит совесть? Видимо, все-таки тревожит, раз он решается на роковой шаг, однако перед коварной судьбой все-таки оказывается бессилен.
В повести Василя Быкова имя заглавного героя остается неизвестным для читателей, его фамилия становится символом стойкости, мужества, героизма, своеобразным мерилом, точкой отсчета. Однако автор инсценировки и режиссер спектакля в Северодвинском театре Анастас Кичик опирался не только на литературный первоисточник, но и на сценарий знаменитого фильма Ларисы Шепитько «Восхождение», снятого по мотивам повести «Сотников» (важно, что сам писатель В. Быков участвовал в его создании), поэтому в спектакле появляется пронзительный финальный монолог героя, в котором он не без честолюбия называет себя полностью по имени, отчеству и фамилии, не желая оставаться в памяти людей безликим Ивановым. И еще ряд важных моментов спектакля позаимствованы именно из сценария фильма, а не из повести. Так, фигура следователя Портнова приобретает откровенно демонический характер, его презрительные слова о низменной сущности человека становятся концептуальными в философском споре жизненных позиций Сотникова и Рыбака.
Рассуждать о том, кто более виновен в том, что партизаны попались: Рыбак или Сотников – дело зряшное. Да и в этом ли дело? Главное, как ведут себя герои перед казнью, во время казни. Провал партизан влечет за собой мучительную смерть еще трех персонажей: Старосты, Демчихи, Баси, волей обстоятельств ставших заложниками трагической ситуации, их отношение к случившемуся, их поведение перед неизбежным – существенны для выражения смысла и духа сценического произведения. Значимым представляется образ народа в спектакле, именно народ – простые деревенские женщины и дети – начинает и заканчивает представление. В начале звучит авторский текст, вводящий зрителей в повествование, в финале безмолвствующий народ присутствует на показательной устрашающей казни, призванной сломить дух, однако вызывающей явно другую реакцию.
Жанр спектакля определен как «неопритча», все-таки что-то вычурное видится в таком обозначении. Притча предполагает некоторую условность, символичность, обобщенность – всё это есть в постановке. Без театральной условности здесь не обойтись. Как, например, показать бесконечное блуждание двух главных героев в снежном поле? Здесь на помощь приходит условный наклонный станок, движение сценического круга, показательные детали оформления, видеопроекции, элементы театра теней. Выразительные визуальные метафоры помогают создать необходимую атмосферу представления: ниспадающее черное траурное полотнище в момент казни, силуэт петли, многократно увеличенный жутковатой тенью, притягивающий к себе Рыбака в финале, однако герой избавляется от наваждения, и в таком состоянии его закрывает занавес.
Однако некоторые, назовем их так, сценические «аттракционы», выбиваются из стилистики спектакля, снижая его пафос. Трижды повторяющаяся сцена на чердаке не срабатывает должным образом, понятно, что так передаются судорожные мысли Рыбака, заставившие его в конце концов сдаться, но воспринимается этот кинематографический прием как досадная заминка в развитии действия. Фривольные «мультики» в качестве иллюстрации пыток Сотникова вовсе представляются неуместными, если не кощунственными. На наш взгляд, достаточно было ограничиться надвигающейся на зрителя раскаленной звезды, при этом весь экран в результате становится кроваво-красным.
Казалось бы, великолепному Павлу Митякину в роли Сотникова практически нечего играть – кашлять, с трудом передвигаться, испытывать физические страдания, однако на самой неакцентированности на внутренних переживаниях, на органичной сдержанности и выстраивается сложный глубокий образ героя, которому безоговорочно веришь. Как патетично знаково звучит в его устах: «Мы же солдаты!». Как обжигает его взгляд в те редкие минуты, когда он поднимает глаза!
В более выгодном положении оказывается мастеровитый Владимир Кулаков, его Рыбак довольно активен внешне, весьма подвижен внутренне. Актеру удалось передать смятение героя, перерастающее в решительное стремление выкрутиться, выжить любой ценой: «Так что же пропадать?»; тщетную попытку оправдать себя, договориться с совестью, а потом его растерянность и смирение, приведшие к инертной покорности судьбе.
Впечатляет филигранность решения демонического образа следователя Портнова Павлом Варенцовым через кошачью пластику, через иезуитские нотки нарочито спокойного голоса, через психологическую гибкость при разговоре с разными по темпераменту персонажами. Пронзает до слез бесхитростный рассказ девочки Баси о том, как она спасалась, в проникновенном исполнении Анны Венгерович. Точны и убедительны рассудительный Староста Сергея Полетаева и простодушная Старостиха Валентины Иргизновой, боевая, ершистая Демчиха Ларисы Тарасовой и самодовольный циник Гаманюк Михаила Быстрова.
Спектакль Северодвинского театра «Сотников» в яркой художественной форме выносит обвинение бесчеловечной сущности фашизма, обращает пристальное внимание на непреходящие человеческие ценности.
Назовем имена всей постановочной группы, внесшей значительный вклад в создание неординарного спектакля: художник-постановщик Нэлли Цветкова, художник по костюмам Екатерина Горбанева, художник видеоконтента и звукорежиссер Константин Кислов, художник по свету Станислав Костарев, репетитор-консультант по немецкому языку Любовь Корнилова.

Северодвинский театр драмы, 2023.
Автор сценария и режиссёр — Анастас Кичик.
Соавтор спектакля, композитор песен — Александр Конурин.

«Умчался век эпических поэм…» – это первая строчка иронической поэмы Михаила Лермонтова «Сказка для детей». Далее там есть и такие строки:
«А сам стихов давно я не читаю –
Не потому, чтоб не любил стихов,
А так: смешно ж терять для звучных строф
Златое время… в нашем веке зрелом.
Известно вам, все заняты мы делом».
Согласимся, многие из нас подписались бы под этими строками, часто ли мы читаем стихи, теряем ради них свое «златое время».
И все-таки стихи нужны, особенно гениальные стихи гениального поэта. Об этом, собственно, спектакль, который можно назвать по старинке литературно-музыкальной композицией, однако авторское определение инсценировщика, режиссера, сценографа Анастаса Кичика: «Поэтическое путешествие с элементами Рока». Рок, как видим, с прописной буквы. Слово это обозначает разные смыслы: рок – судьба, фатум; рок – музыкальное направление, во многом определяющее картину мира в наше время. Что выбрать? И то, и другое будет верным. И тот, и другой Рок помогает понять душу поэта, создать его образ с помощью его же произведений. За музыкальную роковую часть в полной мере отвечает соавтор спектакля, как он обозначен в программке, композитор, автор песен на стихи М. Лермонтова, талантливый певец и музыкант Александр Конурин.
Итак, в какое путешествие отправляют нас авторы спектакля? С самого начала заявляется нечто неординарное, ведь это спектакль-перевертыш: места для зрителей располагаются прямо на сцене, а местом действия становится не только сцена, но и весь зрительный зал во всю его ширину и глубину.
Открывается занавес. В зале полусумрак, кресла зачехлены. На балконе появляется надпись: «Черная речка. 27 января 1837». В проходе между партером и амфитеатром сходятся два человека в цилиндрах и крылатках с пистолетами наизготовке. Звучит выстрел, гаснет свет, из динамиков доносится голос, зачитывающий исторический документ, свидетельствующий о дуэли, на которой смертельно ранен Пушкин. Забегая вперед, скажем, что в финале спектакля мы станем свидетелями другой дуэли, состоявшейся 15 июля 1841 года, которая стала роковой уже для Лермонтова, – круг действия замкнулся: от дуэли до дуэли.
А пока один за другим появляются актеры, участники представления, все они одеты в черное, читают по частям знаменитое лермонтовское стихотворение «Смерть поэта». Перед тем как прозвучать финальным, наиболее обличительным и жестким строкам, мы оказываемся на музыкальном вечере некого графа В., на котором гости обсуждают дерзкого поэта и его сверхдерзкие стихи. Но вот появляется музыкант с гитарой, поет романс, а потом читает те самые крамольные строки: «А вы, надменные потомки…». Собственно, со стихотворения «Смерть поэта» началась широкая известность и слава Лермонтова, совпавшая с опалой, гонениями, ссылкой. А жить ему осталось всего четыре года. Вот об этом самом плодотворном и ярком творческом периоде идет речь в спектакле.
Поэтическое путешествие началось, причем, в прямом смысле этого слова: сценический круг тронулся с места (еще один сюрприз для публики!), зрители, проплывая вдоль кулис и задников, слышат отголоски событий, связанных с ссылкой Лермонтова. А далее будут читаться стихи, исполняться песни на стихи поэта. Сквозным сюжетом будет разыграна неоконченная повесть Лермонтова «Штосс», своеобразная литературная мистификация – роковая, мистическая, и потому она становится органичной составляющей предпринятого поэтического путешествия с элементами Рока.
Строго говоря, не все произведения, задействованные в спектакле, написаны именно в последние четыре года жизни поэта. Так, например, вместо всем известного со школы стихотворения «Бородино» звучит его более ранняя редакция «Поле Бородина». «Три ведьмы» и вовсе написаны пятнадцатилетним поэтом. Создается впечатление, что авторы спектакля делали упор именно не на хрестоматийных, широко известных стихах, за редким исключением.
Кто-то из исполнителей появляется перед зрителями чаще, кто-то реже. Кому-то уготовано бессловесное участие: так, Юлия Калиберда изображает некое прекрасное существо, порхающее в легких белых одеждах (напомним, что все остальные исполнители – в черном), правда, в какой-то момент голос актрисы мы все-таки услышим в записи; Сергей Полетаев появляется в образе мистического старца в бухарском халате, сошедшего с мистического портрета (заметим, что говорит этот персонаж голосом Владимира Кулакова, раздающимся из динамиков – тоже мистика).
В композиции гармонично перемежаются стихи, проза, песни, романсы, рок-композиции. Почти непрерывно звучит фоновая музыка, преимущественно напряженная, тревожная – вечное предчувствие беды, трагедии. Разве судьба Лермонтова не была таковой? Соответствующую атмосферу помогает создать безупречная работа художника по свету Станислава Костарева, звукорежиссера, художника видеоконтента Константина Кислова, художника по костюмам Екатерины Горбаневой, хореографа Марии Залецкой.
Подкупает молодость и непосредственность Александра Докукина, читающего стихи среди виртуальных волн, в которые он буквально ныряет, а спустя мгновение изображает уличного мальчишку. Строгая мужественность Артема Нечаева оказывается к месту при исполнении героического, мужественного стихотворения «Поле Бородина». Страстный политический монолог «Опять народные витии…» и сетования сердобольной бабушки убедительно звучат в исполнении Светланы Авраменко. Просто и оттого по-особому пронзительно читает хрестоматийное стихотворение «И скучно и грустно» Николай Кабуркин. Украшением представления становится мягкое, лирико-романтическое прочтение стихов «Молитва», «Не верь себе» Анной Венгерович, она же проникновенно поет песни «Казачья колыбельная» и «Ангел». Нашлось место в спектакле напористому темпераменту харизматичной Екатерины Александровой, которая солирует в «Трех ведьмах» и играет роль Минской в «Штоссе». Вносят свой вклад Вадим Мизин, Лариса Тарасова, Марина Соколова. Но все-таки основная нагрузка в спектакле ложится на плечи двух актеров и двух музыкантов.
Павел Варенцов замечательно читает несколько стихотворений, в том числе меланхолично-депрессивную «Думу», помните: «Печально я гляжу на наше поколенье!..», играет главную роль Лугина в инсценировке повести «Штосс» – человека, играющего с судьбой, оказывающегося в мистическом круговороте, затягивающем его в омут.
Почти не сходит с подмостков во время представления Павел Митякин, он, собственно, и начинает спектакль первыми строчками «Смерти поэта», выступает в роли автора-повествователя, некого искусителя, творца мистической воли в «Штоссе», играет энергичного журналиста в сцене «Журналист, читатель и писатель», страстно читает стихи, а потом и вовсе берет в руки электрогитару, уверенно ведет свою музыкальную партию, выразительно поет – особенно отметим композицию «Умирающий гладиатор», в которой актер звонко выделяет строку: «Бесчувственной толпы минутною забавой…»
Однако в большей степени душа поэта Лермонтова в этом спектакле отразилась в выступлениях Александра Конурина, который нашел адекватную музыкальную интерпретацию лермонтовских стихов и сам их великолепно исполнил, всего прозвучало семь его авторских композиций. А верным подспорьем ему стала вдохновенная игра на скрипке Екатерины Новиковой. Песня «Узник» пустила в лихой перепляс мужской состав и подарила яркий сольный хореографический номер Юлии Калиберда. А завершает спектакль композиция на легендарные стихи Лермонтова «Парус» – вершину его романтического творчества. И опять приходит в движение сценический круг, чтоб зрители прочувствовали, что поэтическое путешествие подходит к концу.
Конечно же, такие поэтические представления нужны, тем более поставленные неординарно, интересно. Может быть, было бы лучше, если б спектакль не был столь пестрым, эклектичным, многонаселенным. Но мало ли что можно еще сказать в сослагательном наклонении. Будем ценить то, что есть в самом что ни на есть реальном наклонении.
Спектакль посвящен памяти Алевтины Голубевой, много сделавшей, чтоб Северодвинский театр драмы стал таким, каким он стал.

Северодвинский театр драмы, 2024.
Режиссер — Алексей Ермилышев.

Сказка Вадима Коростылева о младшем школьнике Вовке, оказавшемся в Тридевятом царстве, совсем небольшая, чуть объемней его сценарий широко известного мультфильма, снятого по ней, для полноценного спектакля, конечно же, понадобилось что-то досочинить, сохраняя стиль и настроение оригинала.Правда, здесь велико искушение попасть под влияние популярного фильма, воспользоваться чужими придумками и открытиями, однако автор инсценировки и режиссер спектакля Алексей Ермилышев счастливо этого избежал, создав яркое, изобретательное театральное представление. В этом ему помогли художники Артур Климец (сценография), Станислав Костарев (свет), Екатерина Горбанева (костюмы), музыкальное и видеооформление спектакля осуществил Константин Кислов — без видео в современном детском спектакле, пожалуй, уже и не обойтись (как иначе показать стремительное перемещение в различные сказочные локации, а здесь еще и путешествие по книжным страницам).
Со сцены ведется поучительный (жанр спектакля так и обозначен «поучительная сказка») и в то же время увлекательный разговор о пользе чтения. В прологе представления мы оказываемся в библиотеке, которая подана как некое волшебное место: персонажи спектакля берут в библиотеке книги и увлеченно их читают. А библиотекарь показана как настоящая волшебница с самой настоящей волшебной палочкой. Но оказывается, чрезмерное увлечение книгами может быть и вредным. Вот главный герой сказки Вовка очень любит читать, он читает даже под одеялом, светя себе фонариком, причем он предпочитает волшебные сказки. И что же он извлекает из них, какой урок? Вовка мечтает сам ничего не делать, чтоб все происходило само собой, хоть по щучьему велению, хоть другим каким-то волшебным способом. Он не хочет чистить ковер и подбирает сказочное заклинание, чтобы тот взлетел, как ковер-самолет. Не хочет мыть посуду и рассуждает, как бы так сделать, чтоб она вовсе не пачкалась. Не хочет сажать яблони в школьном саду и ждать, когда они начнут плодоносить, ведь магазины-то «плодоносят» круглый год. И вот он отправляется в библиотеку за очередной волшебной сказкой и решительно отвергает предложенную библиотекарем, по ее мнению, самую что ни на есть волшебную книгу «Сделай сам». И решает библиотекарь Анна Ивановна отправить Вовку в сказочное Тридевятое царство, явно питая надежду на перевоспитание лентяя. А тут еще демонстрируется дурной пример: грузчики, которые принесли в библиотеку пачки новых книг, нагло заявляют, что они не прочитали ни одной книги и читать не собираются.
И неважно, в реальности ли, во сне ли совершилось сказочное путешествие Вовки, но оно возымело немалый воспитательный эффект: понял Вовка, что от демонстративного ничегонеделанья одни проблемы — голодным останешься, а то и вовсе тебе отрубят голову или захлестнут морской волной. Придуман в спектакле интересный ход: изо всех сил бежит Вовка (убедительная работа Анны Венгерович), а за ним гонятся сказочные герои с угрозами и нравоучениями, и вдруг главный герой в ужасе просыпается, после сказочного кошмарного сна его взгляды на жизнь кардинально поменялись. Понятно, почему сказочные персонажи представляются ему хорошо знакомыми людьми: во сне Вовки папа превратился в Царя (Владимир Кулаков), мама — в Старуху с разбитым корытом (Юлия Корельская), библиотекарь — в Печку (Юлия Зарецкая), одноклассницы — в Василис Премудрых (Мария Несговорова, Маргарита Кичик), а одна еще и в Золотую Рыбку (Елена Михайлова), грузчики — в стражников и в Двоих из ларца одинаковых с лица (Валерий Селедкин и Артем Нечаев).

Северодвинский театр драмы, 2023.
Режиссер — Олег Александров.

«Три высокие женщины» Эдварда Олби – трагифарс о Жизни и Смерти.
Главной героине 92 года, правда, сама она уверяет, что 91, простим ей этот маленький женский каприз. Жизнь прожита, пора подводить итоги, готовиться к неизбежному финалу. Что было хорошего, что плохого, о чем вспоминается на пороге смерти? Женщина она обеспеченная, капризная, не прочь она покуражиться, показать власть. Рядом с ней сиделка средних лет и молоденькая помощница адвоката. Ну, а раз есть собеседницы, почему бы не поболтать, не рассказать им что-нибудь, не поделиться впечатлениями о прожитом. Детство, первая влюбленность, первый мужчина, замужество, лошади и уже не первые мужчины…
В первом действии, вроде бы, всё вполне реалистично: хозяйка рассказывает, проявляя свой не самый покладистый характер, зависящие от нее собеседницы слушают, поддакивают, эмоционально реагируют, порой очень эмоционально, иногда вступают в пререкания с хозяйкой – выживающей из ума вздорной старухой со своими причудами и капризами. Но вот с героиней что-то случилось – она впадает в забытье, лежит неподвижно на кровати. Повисает тревожная пауза. Что это? Конец? Смерть? Закрывается занавес…
Начинается второе действие. На месте героини на кровати кукла, ее изображающая, ведь все равно она лежит неподвижно, безжизненно. Сиделка и адвокат в замешательстве, но сценическое действие принимает другое русло, в нем проявляется уже нечто фантасмагорическое. Мы понимаем, что перед нами одна и та же героиня в разном возрасте – 26, 52, 92 лет. Эта информация изначально была заявлена в программке, однако в первом действии такой расклад проглядывает лишь иногда и не совсем явно. А сейчас чаще всего вместо Я звучит Мы. Появляются общие воспоминания. Самая младшая недоумевает, как она могла так измениться и превратится в тех, кто перед нею. Женщины (вернее женщина в разных своих ипостасях) много рассуждают о любви, замужестве, супружеской верности, материнстве. Эти женщины неизменно называют себя высокими, для них это важно, а чтобы и реально казаться выше, иронично поднимают вверх руку. Всплывают обиды на сына, оказавшегося неблагодарным, на мужа, который оказался неверным. Но что такое верность, насколько она необходима? И вот звучит сакраментальное: у женщин множество причин для измены, у мужчин только одна – она заключается в том, что они мужчины.
В таких рассуждениях-воспоминаниях без мужчин не обойтись, и они появляются на сцене, их призраки материализуются: жокей, конюх, танцор и, конечно же, муж – коротышка, «пингвин». Окажется на сцене и блудный сын, мы станем свидетелями его позднего раскаяния у кровати умирающей матери.
Главная героиня уже не дряхлая, сварливая старуха, какой мы ее видели в первом действии, а стильная женщина, кокетливо меняющая наряды. Она вдохновенно поет, грациозно танцует, самозабвенно предается грезам, священнодействует. Сколько ей сейчас лет – неважно, поскольку перед нами не реальная героиня во плоти, а ее душа, ее сущность, ее фантом, то есть такая, какой она сама себя представляет, какой сама хочет быть.
Для автора в пьесе сильны автобиографические мотивы, им двигало стремление и посчитаться с покойной матерью, чей образ он воплотил в героине пьесы, и покаяться перед ней. Но все-таки это не самое главное, спектакль вовсе не связан с биографией конкретного драматурга.
Да, много того, о чем и как говорится с подмостков, может показаться неприемлемым из-за разницы менталитетов – все-таки пьеса сугубо американская. С первых мгновений представления это подчеркивается благодаря демонстрации соответствующего видео, прямо указывающего на то, что действие происходит в Америке.
Впрочем, и в Америке, и в России живут мужчины и женщины, которые вступают друг с другом в определенные отношения, заложенные самой природой, эти отношения влекут за собой соответствующие социальные, психологические, нравственные проблемы. Поэтому всё, что происходит на сцене, всё о чем говорится с подмостков, вполне объяснимо, понятно, естественно, а если даже что-то раздражает, напрягает или смущает, вызывает неприятие, в этом нет ничего страшного – театральное представление предполагает прежде всего эмоциональное воздействие на зрителей.
Роль главной героини, конечно же, бенефисная, неслучайно этот спектакль выбран для юбилейного чествования талантливой актрисы Юлии Корельской. Эта роль вмещает в себя и фарсовое дуракаваляние впадающей в детство старухи, и драматические переживания женщины трудной судьбы, и исповедальные песенные монологи, и откровенное комикование, и трагический надрыв, и элегантное дефилирование в шикарных нарядах. Со всем этим бенефициантка достойно справляется.
Интересно ведут свои партии ее партнерши. Вот женщина средних лет в исполнении Екатерины Александровой – сильная, знающая себе цену, не утратившая вкус к жизни, умеющая держать удар: «Такие дела! Так и живем» – обычные для нее реплики. Только животрепещущая, незаживающая обида на сына, вызвавшая жгучую боль в сердце, способна вывести ее из себя.
А вот героиня в молодости, какой ее представляет Юлия Калиберда: юношеский максимализм, эмоциональная открытость, искреннее неприятие неожиданно открывшихся подробностей ее будущей судьбы: «Я отрекаюсь от вас», – решительно заявляет она своим старшим подругам, составляющим волей драматурга с ней единое целое.
В спектакле много выразительных визуальных эффектов: печальные капли дождя за окном, символизирующие осень года и осень жизни; красота и грациозность прекрасных созданий – лошадей, о которых много говорится на сцене; идиллические картины, призванные оттенить воспоминания героинь о приятном. Удивительно, что самая трогательная романтическая история о первом мужчине не была проиллюстрирована выходом живого актера, как это было сделано в других случаях, видимо, создатели спектакля не захотели разрушать создаваемый в речах героини и в воображении зрителей иллюзорный, идеальный образ.
Может быть, надо было как-то более эффектно обыграть и тем самым оправдать частую смену нарядов главной героини во втором действии – связать их со сменой настроения, резким поворотом сюжета, каким-то эмоциональным всплеском, при этом наряды могли бы быть с каждым новым выходом всё более экстравагантными, вычурными, фарсовыми. Но это так, всего лишь попутное замечание-предложение.
После премьеры спектакля в прессе и в социальных сетях разразился скандал по поводу некоторых показавшихся кому-то щекотливых моментов эротического характера. Как мне кажется, ничего прямо-таки ужасного в спектакле нет. Да, разница менталитетов дает о себе знать. Но вот в спектакле «Дуры мы, дуры!», который бьет все рекорды посещаемости и пользуется огромной популярностью у северодвинских зрителей (а больше у зрительниц), с менталитетом всё в порядке, в нем, однако, всё щекотливое подается гораздо более откровенно и прямолинейно. Наверное, сравнивать спектакли не вполне корректно, но так уж к слову пришлось.
А здесь… Пожалуй, воспользуемся словами, помещенными в программке: «Многоголосием одиночества можно было бы назвать бесконечные воспоминания женщины на склоне лет, в пору поздней осени… И в затихающей мелодии жизни звучит только самое дорогое, самое прекрасное, от чего невозможно отказаться!»
Творческая группа спектакля: постановка — Олег Александров, сценография — Артур Климец, костюмы — Екатерина Горбанева, свет — Станислав Костарев, музыкальное оформление и звукооператор — Николай Дадакин, видеоконтент — Константин Кислов.
В маленьких ролях: Павел Митякин, Николай Кабуркин, Валерий Селедкин, Михаил Быстров, Павел варенцов, Галина Лишица.